Желтая тварь, разорвавшая своих соседей, жрала в обе глотки, пихая внутрь оторванные куски. Склизкие клубки душ, вылезающих наружу то тут, то там, тянулись к плоти, вязли в ней, пока еще слабые, но на глазах наливающиеся алыми искрами разрастающегося Мрака. Лица, либо что там осталось вместо них, кожаные обвисшие мешки брылей, черные выпуклые глаза, развернулись к нему.
Зажигалка щелкнула, фитиль занялся, стекляшка полетела прямо посередке чудовищного ублюдка, порожденного Мраком. Тот лишь разминался, создав эдакое неуклюжее ублюдчество, полыхнувшее по всей длине, завизжавшее и попытавшееся рвануть к своему убийце. Автомат загрохотал, подрубая лапоруконоги, обрушил нелепое существо и оставив гореть внутри.
Он шел дальше, не обращая внимания на следующие попытки задержаться. И так потратил один «коктейль» и секунд тридцать, на какую-то ненужную сволочь, еще оравшую позади.
Длинные больничные коридоры, уже плохо освещенные постоянно моргающими лампами. Желто-зеленые казенные стены, черно-зеркальная мембрана, затянувшая окна, серая плесень, разрастающаяся чуть быстрее морозно-голубой поросли кристаллов, бегущих пока по низу и полу. Крики и вопли, рвущиеся из-за каждой двери, просьбы, мольбы, хрипы, чавканье и хруст.
Огромная туша, лопнувшая складками халат в цветочек, шевеля дрябло-бледным холодцом в паутине вен, сочно хлюпала где-то там, откуда темнели редкие волосы. Трещала костями, размазывая по полу оставшееся от тощего интерна, открывавшего и закрывавшего рот, без звука или крика, лишь смотрящего в потолок совершенно белыми глазами.
В перекосившемся лифте, через наполовину вылезший огрызок двери, густо заляпанный слизью кишок, выла не успевшая выбраться медсестра. Внутри, мелькая остатками седины, окрасившейся в багровое, ее жрал бодренький старичок, мелькающий алыми пальцами, тащившими в рот ее, любовно и мелко отщипываемые, потроха.
Выстрел, женщина обмякла, поникла разнесенной головой. В лифт, кувыркаясь, залетела склянка, сине-желто вспыхнуло, стрельнуло тут же занявшимся фейерверком линолеумной крошки, облепившей седого каннибала, вросшего в инвалидное кресло и сгорающего внутри лифта.
Его, само собой, заметили. Странно, если бы случилось иначе.
Шкаф, стоявший в коридоре, пришелся кстати. Хлипкая, но баррикада. Люди, переставшие ими быть, шли за ним, обманчиво пахнущим жизнью. Женщины, мужчины, старики и разновозрастные медработники. Патронов жалеть не стоило и зря не скрутил магазины по два.
Черные парни из Института хорошо знали свое дело. Трассирующие шли один через два обычных, ярко расчертив очереди. Пришлось стрелять не короткими, чересчур много навалилось, чересчур многие не просто погибли, а стали не-мертвыми, поднятыми Мраком. И из глубины корпуса перли новые.
Выстрел-выстрел-выстрел…
Это не убивать клинками, чуя каждую новую душу, оплетенную черной паутиной, когда может не хватить собственных сил. Это простое оружие, основанное на принципе действия пороховых газов. Пули улетали вперед, разбивая головы, раскидывая остатки серо-жидкой губки мозга, разворачивая суставы, дырявя тела и заставляя мертвецов падать под ноги соседям, останавливая тех хотя бы ненадолго.
Выстрел-выстрел-выстрел…
Красивая сестра, туго обтянувшая грудь голубой униформой, почти зацепила его черными провалами глаз, затягивающими живых. Только он и сам не особо живой. Лицо раскололось после двух попаданий. Сестра упала назад, сбив двух милых бабушек, лезущих к нему прямо по стене, на четырех мослах, превратившихся в форменные копыта. По пуле на каждую.
Выстрел-выстрел-выстрел…
Несколько пуль просто потонули в огромной туше, раскидавшей соседей. Усатый мужик, с синими полосами растяжек на колыхающемся брюхе, пер дуром. Семь шестьдесят два не останавливал, расстояние превратилось в три метра.
Он попал, слитной очередью из последних патронов. Смял бошку от подбородка и выше, превратив в алый кочанчик брюссельской капусты.
Две из трех оставшихся склянок. Быстро поджечь, кинуть в две стороны, откуда, обегая заваливающегося здоровяка, тараканами лезли мертвые. Несколько жидких огненных капель дотянулись до него, одна намертво вплавилась в скулу. Он зашипел, щурясь и уже готовый стрелять.
Раскидав бредущих, выгнувшись в прыжке, вылетела тощая изворотливая фигура. Совсем юнец, понравившийся Мраку больше остальных и отмеченной его хреновой любовью. Режущей воздух скальпелями, вросшими в пальцы правой руки и мутно-красными шлангами систем, хлещущих зазубренными катетерами как плетями.
Гибкие, почти живые, щупальца оплели ствол АК, рванули в сторону. Тварь, взращенная генетиком-Проводником меньше, чем за час, сумасшедше засмеялась и размахнулась второй рукой. Та была покрыта бурой коркой по самое плечо, существо успело повеселиться, радуясь подаренной мощи.
Не на того напал, ублюдок.
Думаешь – быстрый? Ошибаешься. Огнестрел – это хорошо, но сталь в руках – еще лучше.
Он поймал чертова ублюдка в падении. Отсек кисть, разрубил лицо, снеся к чертовой матери макушку черепа. Крутанулся, видя набегающих не-живых и выдохнул, призывая черно-алую ярость, так и ждущую выйти наружу. Засунул руку под футболку, нащупав ребристый крест. Вцепился, видя набегающих, рванул, задохнувшись от боли… Зверь внутри чуть замер, не веря снятой печати, и вышел наружу.
Наконец-то…
Красное на стенах? Мало, сейчас его станет куда больше, пусть и придется выбивать до остатка всю оставшуюся кровь.
Он не видел себя со стороны. Он не работал собой сам. Он растворился в черно-багровом тумане, охватившем со всех сторон. Видел лишь смазанные бледные лица, разваливающиеся под ударами. И не только тесаков.
Существо, вот-вот казавшееся человеком, превратилось в демона, в ракшаса, в темную молнию, летающую в коридоре. Все остатки собственной силы, все резервы, спрятанные внутри, прорвались наружу, ничем не сдерживаемые.
Рогатая вешалка для одежды, проткнувшая ребра бывшему бомжу, украшенная чьими-то стекающими мозгами. Огнетушитель, один за другим раскроивший головы трем пациенткам терапии. Выдранная дужка кроватной спинки, вбитая в макушку воскресшему инфарктнику, переведенному утром из реанимации. Оторванная ножка стола, вогнанная полностью в рот бывшей завотделением. Тесак, выпотрошивший не успевших добраться до цели бывших медбратьев. Голая рука, ухватившая за длинные патлы тоненькую бывшую лаборантку, отрастившую крокодильи зубы и выдравшая голову вместе с несколькими позвонками. Опять тесак.
Мрак, забравший жизни всех этих людей, трусливо отступал, видя бушующую ярость давно умершего, поднятого кем-то почти два века назад и столько же бывшим охотником на созданий тьмы и Других.
Красное ложилось поверх красного. Недолго, не с чего было.
– Пожалуйста!
Что?!
Он оглянулся. Свет, идущий от двух уцелевших ламп дневного света, моргал. Немудрено, те висели почти на одних проводах, наполовину изгвазданные в темном. Свет отражался от гладких блестящих суставов и костей, торчащих из разваленных тел. Тленом воняло все также сильно, но вонь разрубленного и недавно умершего мяса перебивал.
