– Это ожерелье, – сказал он, – ты оставь себе, оно тебе очень идёт… И бойся мага: старик что-то задумал, раз отсылает меня.
– Я буду осторожна, – пообещала она и добавила: – Что бы ни случилось, если останусь жива, буду всегда тебя помнить.
– Значит, ты не сердишься? – взгляд его загорелся. – Милая моя, может, ещё не всё потеряно? Раз ты даешь мне надежду… Я вернусь! Через неделю, в это же время, откроется проход, и мы сможем обнять друг друга!
Он, прощаясь, прильнул к её губам и стремительно вышел за дверь.
Проводив группу погони, всемогущий маг решил заняться выяснением причастности к побегу Алимгафара и пригласил его к себе… Собственно, для приглашения к магу посвященных никто из них не имел права интересоваться причиной, тем более посвящённый первой ступени. Достаточно было приказать ему прийти, и он подчинялся беспрекословно.
Наученный самим магом скрывать от других свои чувства, Алимгафар внешне выглядел бесстрастно, внутри же его бушевал огонь. Начни всемогущий, как и прежде, по-отечески, с любовью расспрашивать его – юноша выложил бы ему всё. Но маг был ослеплён злостью на своего любимца – даже предполагаемое его предательство выводило всемогущего из себя, где уж тут выказывать внимание!
Алимгафар был потрясен: он так ошибся, считая, что Рада отнесётся к случившемуся спокойно! Как она обзывала его! Сколько презрения и даже гадливости было в тоне девушки! А ведь он почти полюбил её…
Второй удар нанес юноше Батя. Как ему только что сказали, он бежал из Аралхамада вместе с Аполлоном. Неужели старик просто использовал его, вызнавая путь в сокровищницу? Продал за золото? Глаза разгорелись? Убежал без него. Теперь у Алимгафара больше нет друзей. И сам он – гнусный предатель, подло обманувший своего учителя.
– Пойдёшь со мной! – сказал ему Саттар-ака: он был непривычно суров и почему-то не встречался с юношей глазами – неужели он что-то подозревает?
– В сокровищницу пойдём, – приказал Алимгафару маг, – факел с собой бери!
Саттар-ака шёл впереди, прямой и строгий – даже его спина упрекала любимца: "Как ты мог?"
Они медленно спустились вниз по каменным ступеням – путь был привычным, как вдруг, войдя в сокровищницу, всемогущий отступил назад с тихим возгласом:
– Великий Бог!
Теперь и Алимгафар мог увидеть то, что поразило всемогущего. На стене сокровищницы словно бабочка, наколотая на булавку, проткнутый огромным копьём, висел мёртвый Батя. Всего одной, последней ловушки он не распознал. Всего три шага не дошёл до своей мечты – сокровищ солнцепоклонников.
– Батя! – взрыднул Алимгафар, на мгновение став прежним, простодушным Алькой. – Ба-тя!
У него подогнулись ноги, точно он хотел стать перед мёртвым на колени. Саттар-ака по-своему истолковал эту сцену: в его глазах Батя оказывался не беглецом, чей побег был организован его любимым учеником, а обыкновенным вором. Алимгафару не пришлось бы тайком пробираться в сокровищницу. Пожелай он, и любая драгоценность могла стать его собственностью. Но юноша не был алчным – уж такой порок не остался бы незамеченным для всемогущего!
Вдруг Алимгафар опустился перед магом на колени. "Неужели всё же…", – мелькнуло в голове у всемогущего, но юноша заговорил о другом:
– Прости его, учитель, заклинаю тебя своей любовью и именем великого Арала, прости! Этот человек был невежественен и простодушен, свет истинной веры не озарял его путь! Он пробрался сюда, потому что всю жизнь мечтал стать богатым, и всегда богатство уплывало от него. Прости! Позволь похоронить по-человечески, чтоб не лежали здесь, на виду у всех, его несчастные кости! Разреши ему упокоиться в могиле, как и полагается христианину. Прости, и моя преданность тебе не будет иметь границ!
– Встань, сын мой! – сурово сказал всемогущий. – Я удивлён, что ты просишь за этого вора, хотя когда-то он и был твоим товарищем. Но разве не посягнул он на имущество самого Бога? Если я однажды отступлю от наших принципов, что скажут обо мне посвящённые? Что всемогущий стал слаб духом? Стал стар и сентиментален? Забыл, что посвященным должно владеть лишь одно чувство – любовь к Богу Аралу?
Вообще же маг испытывал огромное облегчение, убедившись в невиновности ученика. Потайная комната, куда он вёл Алимгафара, была создана специально для случаев, когда от посвященного нужно было узнать правду. Магу не хотелось видеть своего любимца корчившимся в кресле Истины.
Юноша расстроен и не пытается скрыть своего горя, но это пройдёт! То, что он просил за преступника – лишь следствие горячности, присущей его возрасту. Мертвец останется здесь. Так было заведено ещё двести лет назад великим Валтасаром…
Итак, беглец всего один. Тем более посланцы управятся быстро, а значит, и Саттар-ака должен торопиться, пока опасная пленница осталась одна!
Всемогущий ошибся. Ошиблись и воины, отправленные в погоню, ошибся посвященный пятой ступени – Адонис: беглец и не думал бежать! Он был достаточно наслышан о воинах Арала. Они были натренированы как собаки и, раз взяв след, не теряли его никогда. Правильную пословицу услышал Аполлон однажды: "Лучшая защита – нападение!" Они хотят взять след напуганного, дрожащего от страха беглеца, а встретятся с воином!
С первого до последнего дня пребывания на каторге Аполлон не переставал тренировать своё тело, не обращая внимания на насмешки других рабов, которые каждую выдававшуюся свободную минуту использовали для отдыха. Кроме того, каторжников раздражало фанатичное стремление Аполлона к чистоте. Он умывался и пытался искупаться во всякое время, если тому представлялась возможность.
Вот и сейчас, отойдя с версту от своей каторги, он сошёл с тропы в девственно чистый сугроб, разделся догола и с ног до головы обтер себя снегом. Глубоко подышал, выталкивая из себя подземную пыль, и лишь тогда оделся в ненавистное рабочее одеяние. Когда он крался мимо кухни, ему повезло: он схватил с гвоздя старый женский тулупчик, а из ведра с объедками выудил наполовину съеденный кусок бифштекса и несколько недоеденных кусочков хлеба. Теперь он угнездился в сугробе, выкопав себе небольшую берлогу, и стал ждать.
Ночной лес спал, единственными звуками в нём были звуки сыплющегося с веток снега да дыхание самого беглеца. Ему было тепло, покойно, и он чуть было не заснул, когда осторожные шаги вдалеке заставили его насторожиться. Он осторожно вылез из своей норы – она мешала свободному взмаху руки – и заполз за сугроб.
По тропе действительно шли люди. Трое. Они шли так осторожно, что для постороннего человека показались бы бесплотными тенями. Но Аполлон их ЖДАЛ!
В подземельях Аралхамада его зрение обострилось так, что в темноте он стал видеть лучше, чем на свету.
Аполлон возблагодарил Бога за то, что снег не переставая сыпался с небес, в момент заметая следы на тропе. Воины шли осторожно, но без особой бдительности. Они не привыкли к тому, что засады им устраивают… жертвы!
Сугроб, за которым укрылся Аполлон, высился по соседству с молодым деревцем ели. Сухой снег не держался на её гладких упругих ветвях. И что там выглянуло темное из-за темного куста, не привлекло внимания идущих. А зря. Потому что свист самодельного дротика в морозном шуршащем воздухе был неслышен, и шедший за воином Адонис удивился, когда тот, будто споткнувшись, рухнул на тропу лицом вниз. Он склонился над упавшим, и это спасло ему жизнь. Второй дротик воткнулся точно в сердце идущего следом воина.
