А за ее спиной послышалось неожиданное рычание волка.
Эррил оттолкнул застывшую девочку и приготовился сразиться с волком голой рукой. Зверь, конечно, был ранен, так что шанс у него явно имелся, можно было надеяться на удачный удар кулака или ноги.
Но волк, как оказалось, рычал не на них, а в темноту перед ними, которую они недавно миновали. Шерсть на загривке встала дыбом, и по пещере покатился ровный и громкий рык.
— Кто-то идет, — прошептала Елена.
Теперь и Эррил услышал шаркающие шаги и знакомое шипенье.
— Гоблины! — воскликнул он, и спрятал Елену за спину. Волк перепрыгнул через узкий ручей и присоединился к ним.
— Он тоже знает их, — кивнула на него девушка. — Наверное, это они его и поранили!
Эррил ничего не сказал и продолжал молча отходить к расщелине, толкая впереди Елену.
— Надо дойти до Бола и уходить отсюда. Без оружия нам здесь делать нечего. И идти придется все время впереди них.
— Волк идет за нами, — даже обрадовалась девочка, увидев ковыляющую фигуру.
Эррил тоже заметил это, хотя волк следовал за ними не явно, а прячась в тени камней. Но он молча и упорно держался поблизости от них.
— Он нас защищает!
— Нет, просто идет за светом.
— Но у него на лапе старая повязка. Кто-то просто потерял его!
Эррил подумал, что девочка права, но волк мог и сам сбежать от хозяина. Повязка была очень старой и поношенной, словно животное проходило с ней уже очень много времени. Но, как бы то ни было, дикий или нет, волк сейчас представлял наименьшую из опасностей, а если гоблины нападут, то его острые зубы сослужат им неплохую службу, — по крайней мере, дадут время, чтобы уйти.
Поэтому Эррил не стал отгонять волка, но и не подзывал его.
Около дяди Елена снова упала на колени, и ее примеру, увидев, что старик еще дышит, последовал и Эррил. Он прижал палец к сонной артерии и почувствовал, что пульс действительно есть, но очень слабый и прерывистый.
Старый воин поднялся с колен и прислушался. Шипения больше не было слышно, но, может быть, гоблины только затаились.
Елена подняла глаза:
— Он умирает?
— Не знаю. Он человек старый…
— Что можно сделать?
— Я понесу его.
Елена с сомнением взглянула на единственную руку Эррила.
— Он легкий, я смогу.
Девочка кивнула и положила руку дяде на грудь. В двойном свете рука засветилась глубоко-пурпурным. Эррил невольно вспомнил погибший от этой руки меч. Он еще вовремя успел его бросить, пока не превратилась в лед и его единственная рука. Да, магия ее сильна, а контролировать себя она не умеет. Пока не умеет…
— Значит, остается один выход, — неожиданно для себя сказал он. — Хотя риск немалый.
— Какой? — вспыхнуло надеждой лицо девушки.
— Твоя магия.
Надежда тут же погасла на лице малышки, и Елена опустила голову:
— Нет. Я не могу делать то, что хочу.
— Но ты же спасла волка!
— Да, но я не хотела уничтожить меч. Магия эта какая-то слишком дикая.
— В мои времена молодые маги тоже делали немало ошибок. У меня был брат Шоркан. Он получил силу бога Чи, когда был таким же, как ты. И я очень хорошо помню, как он спалил нашу кухню, когда пытался своей силой растопить там печь.
— Но потом он научился!?
— С помощью учителей и упорного труда он стал великим магом.
— Но кто будет учить меня?
Эррил опустился рядом:
— Я был ленником моего брата.
— Что?
— Человек, который защищает мага. У каждого мага есть такой ленник, который охранял его от дурных последствий магии на первых порах. Я был с Шорканом все время, пока он тренировался и учился и вытаскивал его из многих неприятностей. Мы, ленники, не допущены к вершинам магии, но научены контролировать силу и помогать управлять ею на первых порах. Это наша обязанность и долг, — Эррил постарался не морщиться, беря ее красную руку в свою. — Возможно, я смогу помочь и тебе.
— Правда?
— Я попытаюсь. Но то, что надо сделать, чтобы помочь твоему дяде, требует лишь нежнейшего магического прикосновения.
— И мы спасем его?
— Не знаю. То, чему я сейчас хочу тебя научить — не простое лечение, вернее, не лечение вообще. Что это — я не знаю, не спрашивай. И я покажу тебе только то, как передать крошечную каплю своей силы дяде. Это оживит его дух и, возможно, вернет сознание.
— А если что-нибудь выйдет не так? — в ужасе спросила девочка.
— Тогда он умрет.
Елена растерянно заморгала и прикусила губу:
— Но ведь если я не попытаюсь, он тоже умрет, — тихо сказала она самой себе и стиснула плечи обеими руками.
Эррил кивнул, пораженный совестливостью и мужеством ребенка. Рука ее дрожала, когда она поднесла ее к глазам и долго рассматривала переливающиеся по ладони завитки, но в глазах горела решимость. Девушка, наконец, оторвалась от ладони и посмотрела на Эррила открыто и прямо. И тогда в первый раз он увидел в этом детском лице ту женщину, которой она когда-нибудь станет: яркие зеленые глаза, водопад рыжих волос, сильный красивый рот. Она станет красавицей — если только выживет…
— Покажите, что мне делать.
Старый воин встал на колени и сказал ей сделать то же:
— Нужна кровь.
Елена отшатнулась.
— Не бойся, это небольшая магия, нужна всего капля, — он указал на данный Болом кинжал в ножнах. Девочка неохотно вытащила его из-за пояса. Сталь сверкала в лунном свете сокола, как серебро.
— Дай мне его, — потребовал Эррил. Елена тут же с радостью отдала оружие.
Эррил взял старика за руку и положил ее себе на колено, потом острием проколол крошечную дырочку на подушечке большого пальца. Из раны, как черный жемчуг, медленно вышла капля густой темной крови. Эррил вернул кинжал Елене:
— А теперь сделай то же самое.
Девушка вздрогнула и нерешительно подняла кинжал. Выражение ее лица остро напомнило Эррилу того маленького мага, которым пожертвовали для создания Кровавого Дневника. Он точно так же глядел на лезвие, когда нужно было в первый раз порезать себе ладонь. Теперь, глядя на девочку, Эррил мог только молить небеса, чтобы она не повторила его судьбу.
— Это надо сделать. Первый раз это сделал дядя, окрестив твой кинжал, во второй — надо сделать тебе самой.
Елена опустила веки в знак согласия и с поразительным спокойствием занесла нож над большим пальцем. Только маленький укол. Слишком много крови затруднит контроль. Елена набрала в легкие побольше воздуха, долгим взглядом посмотрела на Эррила и спокойно уколола себе палец. Он видел, старалась она не порезаться сильно, и сразу же убрала кинжал обратно в ножны, словно всего-навсего отрезала кусок хлеба. Глаза ее так и не отрывались от выступившей капли крови.
