В его распоряжении оставалось еще две минуты.
Но она лежала в изнеможении, испытав дикие ошеломляющие судороги, словно ее тело стало теперь всего лишь сверхчувствительным проводником сексуальных страстей и ощущений.
Он лежал рядом, ожидая, когда ее перевозбужденные чувства хоть немного остынут, выражая искреннюю признательность любым божествам, позволившим ему покорить эту чувственную вершину. Он испытывал безмерную благодарность и был воистину счастлив.
— Откуда ты всегда все знаешь заранее? — прошептала она, чуть отдышавшись, повернув голову, чтобы улыбнуться ему.
Он улыбнулся в ответ.
— Как ты можешь постоянно забывать, как прекрасно это бывает?
— По счастью, у меня есть ты, чтобы напоминать мне. — Ты сможешь пережить это снова, как только пожелаешь, — ухмыльнулся он. — Я здесь для того, чтобы исполнить любой твой каприз.
— Дай мне еще минутку, хотя мой нынешний настрой не позволит мне долгую передышку.
— Полагаю, я смогу продолжить в том же духе. Она прищурилась:
— Я не уверена, что мне понравится столь нахальная самоуверенность.
— С тех пор как я встретил тебя, похоже, мои сексуальные аппетиты заметно возросли, я хотел сказать.
— Как, однако, это лестно, милорд, — сладко прошептала она. — Но я не буду спорить, поскольку сама отчаянно хочу тебя.
Ему нравилось в ней это. Она была практичной женщиной, не склонной к жеманному лицемерию и ханжеству.
— Просто скажи мне, когда наша маченькая мамочка снова будет готова продолжить, — весело заявил он.
— Я ловлю тебя на слове. Ты сказал — всю ночь. Он ухмыльнулся.
— Значит, мы снова в форме, верно? — Приподнявшись на локте, он пробежался ищущим пальцем вверх по ее ноге.
— Чуть повыше, — прошептала Элспет, сомкнув веки, румянец появился на ее щеках.
Охваченная желанием, она была ненасытна и нетерпелива; он, в свою очередь, благодаря многолетнему опыту любовных игр знал, как умерить свой пыл, сдержать себя.
Элспет с обожанием смотрела на него влажными от слез глазами.
Он ответил ей улыбкой. Развязав бант на затылке, Дарли откинул упавшие ему на лицо волосы. Собрав непослушные завитки в грубый хвост, он несколькими движениями связал их узлом.
— Ты мой? — вдруг спросила она, подумав, сколько раз и в скольких будуарах он отбрасывал так волосы с лица после занятий любовью.
Откинувшись назад, он чуть двинул бедрами.
— Чувствую ли я себя твоим? — шепнул он. Она улыбнулась:
— Ты все чувствуешь очень, очень хорошо.
— А ты чувствуешь себя как мать моего ребенка, — усмехнулся он, — а также как моя будущая жена.
— Это было бы здорово, — выдохнула она.
— Это будет здорово, — произнес он с абсолютной уверенностью. — Даю тебе слово.
Столь запредельная уверенность была чрезвычайно эротичной, размышляла Элспет, и действовала как сильный афродизиак — этакий неумолимый символ мужской власти. А может, просто все, связанное с Дарли, всегда будет рождать в ней такие чувства.
Хотя она, скорее всего, была далеко не первой женщиной, думавшей так.
— Скажи мне, что ты будешь любить меня всегда, — потребовала она, ее настроение в последнее время было крайне изменчиво. — Солги, если потребуется.
Он усмехнулся:
— Честно?
Элспет сильно ударила его. Он даже не дрогнул. И лишь снова улыбнулся:
— Я буду любить тебя, моя радость, до скончания времен, вечно. Клянусь тебе. Ну, как, тебе уже лучше?
— Да, — ухмыльнулась она. — Хотя…
— Не произноси этого вслух. Я знаю. Тебе хотелось бы почувствовать себя еще чуть-чуть лучше?
— Я просто обожаю тебя, когда ты читаешь мои мысли. Сейчас было не время уточнять, что она была не первой нетерпеливой женщиной, которых он знал.
— Это, наверное, судьба, — произнес он вместо этого с чарующей утонченностью.
И так они провели всю ночь. Дарли изо всех сил старался угодить и ублажить Элспет, которая больше, чем когда-либо, нуждалась в его любви.
Оба наслаждались взаимным удовлетворением своих плотских аппетитов.
Оба были безмерно счастливы, что они снова дома.
Глава 39
Распространение сплетен остановить было невозможно, в особенности столь щекотливую и приятно раздражающую сказку о том, что самый известный и закоренелый холостяк Англии пал, наконец, жертвой любви. Из подлестничных помещений для прислуги до самых верхних этажей новость быстро передавалась из уст в уста.
А уж о цели раннего визита герцога к Питту тем же утром немедленно стало известно всему высшему обществу.
Так что верховный судья Кеньон не был удивлен, когда лорда Графтона на коляске ввезли в его контору. Лицо графа было багровым от ярости.
— Это чертова шлюха беременна! — возопил он прежде, чем Том Скотт успел закрыть за ним дверь. — Я требую, чтобы этот процесс о разводе был остановлен! Я не доставлю Дарли удовольствия увидеть дитя, будущего наследника, будь он проклят! Эта сука и ее отродье могут гнить в аду, пока это зависит от меня, но она останется моей женой!
— Я бы не советовал вам пренебрегать мнением короля, — посоветовал Кеньон, так как посредничество Питта в процессе явно говорило о королевской поддержке.
— Да пошел он подальше, этот король! — заорал Графтон. — Плевать я хотел на все, пусть хоть сам Господь Бог помогает этой чертовой суке!
Кеньон бросил быстрый взгляд на мистера Элдона, сидевшего в привычном кресле в углу.
Элдон чуть заметно пожал плечами, словно говоря «Что вы от меня хотите?»
— Потише, потише, лорд Графтон, — уговаривал Кеньон, кардинально изменивший свою позицию, узнав о заинтересованности короля. — Мы должны смотреть фактам в лицо. Королю нельзя противоречить, как вам должно быть известно, независимо от ваших или моих личных чувств. Он — король, и как таковой является высшей властью в стране.
— Да пошел он к дьяволу! У нас есть, этот чертов парламент, так что, ради Христа, король не является высшей властью в стране! Смею вам доложить, что графы Графтоны живут в Англии на пять столетий дольше, чем этот ваш выскочка из ганноверских немцев! И если вы думаете, что я позволю угрожать мне какому-то королю, который и говорить-то прилично не может по-английски, вы глубоко заблуждаетесь! Я откажусь от ублюдка этой грязной шлюхи, вот увидите, будь все проклято, и заставлю, чтобы этот потаскун Дарли проклял день, когда связался со мной! Вам понятно? Я заставлю их обоих пожалеть, что они встали на моем пути! Они будут вечно страдать за то, как поступили со мной! И если вы не можете вести это дело… — Графтон задохнулся, — то я пойду… — Его лицо побагровело, он жадно пытался вдохнуть хоть глоток воздуха, глаза выкатились от напряжения. Дергаясь всем телом, он вцепился в шею, пытаясь ослабить галстук, губы беззвучно шевелились. Внезапно из горла вырвался жуткий хрип, и мгновение спустя граф, сотрясаемый мучительными судорогами, испустил дух.
