Глава 1
Россия, 1570 год
Это было бурное и смутное время, время царствования Ивана Грозного. Крамола была повсюду, заговоры с целью узурпации власти возникали постоянно.
Знатные боярские семьи заявляли о своих притязаниях на трон, и всякий знал, что власть может смениться в любой момент. Стоит появиться зловещему альянсу, и яд или удар меча положит конец какой угодно человеческой жизни.
Никто не мог чувствовать себя в безопасности.
И вот среди этого хаоса и варварства нашу героиню, прекрасную юную дворянку, выдают замуж за одного из самых жестоких и безжалостных людей того времени. Причем – что было обычным делом – брак был устроен и одобрен лично царем. Иван IV предложил осиротевшую наследницу большого состояния в качестве награды своему приспешнику, князю Игорю Шуйскому, за его верность короне.
Хотя князю жена была не нужна, обширные земли и поместья, которые жена принесла ему в качестве приданого, оказались достаточным резоном, чтобы удовлетворить прихоть царя. Жених и невеста впервые встретились перед алтарем. Увидев Татьяну, Игорь с хамской прямотой заявил, что она слишком тощая и хилая, чтобы производить на свет потомство. Он предпочитал грудастых женщин.
Впрочем, несмотря на это, в брачную ночь жених исполнил свой супружеский долг с редкостной животной грубостью и затем повторял его с неумолимым усердием, пытаясь обрюхатить жену как можно скорее. Едва ли не месяц спустя после свадьбы он получил известие – его жена понесла.
Он немедленно вернул ее туда, откуда она прибыла, в ее родовое поместье, которое теперь принадлежало ему. Она могла ждать рождения ребенка вдали от Москвы, а перенесет ли она это событие, не имело особого значения. Ее состояние он уже заполучил.
В положенный срок на свет появилась дочь с черными как смоль волосами и блестящими голубыми глазами отца. Новость не обрадовала князя Шуйского, который ждал сына, и в знак своего недовольства он никак не реагировал на нее в течение нескольких месяцев. Наконец он отправил жене письмо, в котором приказал оставаться в изгнании, пока он не соизволит вернуть ей благосклонность.
Получив послание, юная Татьяна вздохнула с облегчением, хотя и постаралась не выказывать своих чувств перед гонцом, которого муж послал из Москвы.
Но едва ее дворецкий проводил молодого оруженосца, она вернулась в покои и вознесла благодарственную молитву перед бесценной иконой святого Гавриила, которую брала с собой на бракосочетание. А поскольку языческие верования еще были сильны, она также преклонила колени перед маленькой ракой с талисманами духов земли, коснулась каждого камня и пучка травы, погрузила палец в хрустальную чашу с водой, вдохнула аромат хвойных веток, обрамлявших талисманы, и поблагодарила других духов природы.
И только потом позволила себе улыбнуться.
Во время недолгого пребывания гонца она не покидала своих покоев. Как женщина, она не обязана была лично оказывать ему гостеприимство, хотя светские правила расходятся на этот счет. Но как недавно родившая женщина, она имела полное право хранить одиночество, если ей того хотелось.
Так она и поступила.
У нее не было ни малейшего желания знакомиться ближе с кем-либо из челяди мужа.
Глава 2
Спустя два дня, солнечным весенним утром, гонец отбыл, низко поклонившись княгине, которая стояла на крыльце с малышкой на руках. Его отряд ждал во дворе, оседлав коней, и оруженосец князя Шуйского вскочил на боевого скакуна, сверкая на солнце кольчугой и блестящим оружием. В лесах вокруг Пскова укрывались отступники и враги царя, и царские служивые обычно путешествовали лишь в сопровождении вооруженного до зубов эскорта.
Татьяна смотрела вслед отряду из сорока всадников, пока он не скрылся в конце березовой аллеи. Лишь тогда она прошептала:
– Скатертью дорога! – И улыбнулась своей маленькой дочери Зое.
– Я прикажу вымыть дом и службы, чтобы их духа здесь не оставалось, – скривил губы в презрительной усмешке ее дворецкий Тимофей.
Взглянув на старика, который служил ее семье, сколько она себя помнила, княгиня Татьяна кивнула в знак согласия.
– И выставь стражу на дорогах, чтобы нас заранее предупредили, когда князю в следующий раз вздумается нарушить мой покой.
С тех пор как она осиротела два года назад, когда ее родители погибли от рук разбойников, по всей вероятности, нанятых царским двором, слуги стали ее семьей. Тимофей улыбнулся княгине, которая выросла и превратилась в прекрасную женщину у него на глазах и под его бдительным присмотром.
– Если повезет, мы не скоро увидим их снова.
– Если посчастливится, не увидим никогда. Я слышала, что у моего мужа уже есть сын от одной из его грудастых любовниц.
Тимофей суеверно перекрестился, отгоняя черта:
– Я буду молиться за ваше избавление, ваше сиятельство.
Тимофей сопровождал Татьяну в Москву и хорошо знал злобный нрав князя.
– Ну а сейчас я уже избавилась. День сегодня просто великолепный. Когда Зою уложат спать после обеда, я, пожалуй, прогуляюсь верхом на моей лошадке.
Радостные нотки в голосе Татьяны напомнили старому слуге счастливые .дни и лучшие времена. До того как князь Шуйский вторгся в их жизнь, Татьяна каждую свободную минутку посвящала верховым прогулкам.
– Я прикажу оседлать Волю, грумы будут готовы сопровождать вас.
– Я хочу прокатиться одна. – Она чуть погладила черные шелковистые волосики дочери и тут же была вознаграждена веселым гуканьем малышки. В свои четыре месяца Зоя улыбалась радостно и непосредственно. – Они все уехали, Тимофей. Мне ничто не угрожает.
Даже если бы он и захотел возразить, он знал, что это было бесполезно. Столбовая дворянка, потомок боярского рода, обитавшего на псковских землях с незапамятных времен, она была такой же естественной частью этой земли, как зеленая трава и белые березы. И столь же любима и почитаема всеми.
Митрополит Псковский попытался было воспрепятствовать матримониальным планам Ивана IV в отношении Татьяны – он достаточно был наслышан о дурной репутации человека, предназначенного ей в мужья. Но даже служитель Господа не был настолько силен, чтобы противостоять воле царя. Зато он лично предпринял долгое путешествие из Пскова, чтобы крестить родившуюся Зою, и продолжал выступать в защиту Татьяны во всех имущественных делах.
– Тимофей, а далеко ли мы от Москвы? – спросила княгиня весело и беззаботно, нежно покачивая на руках дочурку.
– Шестьсот верст, моя госпожа.
– Скажи мне это снова, – потребовала она с озорной улыбкой.
