Книга Владимир Набоков, отец Владимира Набокова - Григорий Аросев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Набоков, как и вся политическая группа, к которой он принадлежал, не был повинен в событиях, вызвавших падение старой русской власти. Но с первой минуты, когда выяснилась неминуемость этого падения, в нем, как и в других людях его политического круга, стало ясно сознание ответственности за открывавшееся политическое наследие. Исторический приговор о наследниках царской власти произнесен еще не был и его точно предугадать никто не мог, как не знал царь Борис, что ему наследуют Гришка Отрепьев и Тушинский вор. Но презумтивный наследник был налицо. То был верхний круг независимой, не связанной с бюрократическим аппаратом русской интеллигенции. Чувство ответственности ее вождей за судьбу государства, парализовавшееся в некоторых доктринерством и государственной невоспитанностью, в других личным честолюбием, было необыкновенно ярко в Набокове. Вспоминая сейчас день 3 марта, первый революционный день, приобщивший его к только что начавшему кристаллизоваться новому государственному порядку, я в этом владевшем им сознании ответственности резюмировал бы всего Набокова. Его не занимала отвлеченная схема революции. От служилых предков он унаследовал совершенно конкретное знание русской государственной машины. Он боролся с начала века за ее перестройку, но он знал, что под предлогом перестройки нельзя было остановить ее и движение и что сломавшиеся ее части надо было, не теряя ни одной минуты, заменить новыми. Выборгское воззвание лишило его избирательных прав, и в начале революции он был призванным на военную службу прапорщиком запаса, в тот момент сидевшим в одном из учреждений Главного Штаба: с начала войны он не принимал никакого участия в политической жизни, но, естественно, о нем тотчас же вспомнили в самые первые революционные дни. Ни минуты не колеблясь, не взвешивая деланного ему предложения на весах личного честолюбия и личной политической карьеры, он стал Управляющим делами, как говорилось в ту минуту, «Совета Министров» – или «Временного правительства», как стали говорить несколько дней спустя, ибо новая власть не знала первоначально, есть ли она новый состав совета министров, или средоточие русской верховной власти. Я застал Набокова вечером 3 марта в одной из комнат Таврического дворца, пытающегося в невероятном хаосе и сумбуре, со свойственной ему методичностью и чувством порядка, наладить, во исполнение обязанностей по новому званию, первые отправления новой власти, издание «Правительственного Вестника» и обнародование первых актов нового режима. Я никогда не забуду обстановки этого вечера. Казалось, весь восставший гарнизон Петербурга с улиц влился в Таврический дворец, перемешавший с другой толпой частью знакомых и частью незнакомых мне людей в штатском, искавших сплотиться вокруг двух выкристаллизовавшихся уже в эту минуту центров – нового совета министров и повторявшегося по прецедентам 1905 г. совета рабочих депутатов. И пока мы втроем – Набоков, Милюков и я – судили о том, как нам озаглавить для обнародования за несколько часов перед тем подписанный акт отказа от престола Вел. Князя Михаила, нас прервали чтением телеграммы о матросской расправе с адмиралами и офицерами в Свеаборге и Кронштадте.
Не буду прерывать цепи личных воспоминаний – она ведет меня к Набокову в первую половину того же памятного дня, к его, вдохновлявшемуся тем же чувством ответственности за государственный корабль в мятежных волнах тех дней, участию в оформлении новой власти. В комнату, где мы сидели и готовили обнародование акта Великого Князя, вошел молодой человек, которого я раньше никогда не видел и который оказался министром финансов М. И. Терещенко, и попросил меня идти с ним в заседание новых министров, чтобы подумать о том, как издавать первый новый закон новой власти. Мы не без труда протиснулись в какую-то новую комнату, где сидело несколько министров – помню Шингарева, Годнева, В. Львова, Некрасова. Терещенко объяснил, что надо сегодня же увеличить эмиссионное право государственного банка, так как денежных знаков может не хватить в ближайший срок. Шингарев и Годнев сказали, что, по их мнению, закон надо издать по 87 статье основных законов. Напоминаю, что эта статья предоставляла верховной власти, государю императору, издавать в перерывы занятий государственной думы указы с силой закона, подлежавшие затем внесению в государственную думу и государственный совет. После всего, что случилось, юридическое построение было довольно фантастическим, но ничего другого не приходило в голову. От меня ждали совета как от государствоведа. Я должен был рассказать – чего никто из присутствовавших не знал, очевидно из-за царившего сумбура, – что три часа перед тем Великий Князь Михаил подписал акт, в котором провозглашал «полноту власти» Временного правительства впредь до созыва Учредительного собрания и что таким образом Временное правительство должно было само, вне всякой 87-й статьи, впредь издавать законы. Кажется, в первую минуту всем это показалось весьма неожиданным, но спорить было трудно, и законодательные полномочия Временного правительства были признаны. В хаосе, царившем кругом, появлялась какая-то точка опоры для построения новой законности.
В создании этой точки опоры Набоков был главным участником. В своих воспоминаниях о Временном правительстве, напечатанных в I томе Архива Русской Революции, Набоков рассказал, как мы писали с ним акт отказа от власти Великого Князя. Событие так важно в русской истории, что Вы не посетуете на меня, если рядом с его воспоминаниями я поставлю свои. 3 марта после завтрака я сидел в своем служебном кабинете на Дворцовой площади. Позвонил телефон, и я услышал, как всегда ровный и неторопливый голос Набокова, сказавшего: «Бросьте все, возьмите первый том свода законов и сейчас же приходите на Миллионную, такой-то номер, в квартиру Князя Путятина». Через десять минут меня вводили в комнату с детским учебным столиком дочки хозяев, в которой оказался Набоков и В. В. Шульгин. Наскоро Шульгин рассказал свою поездку в Псков, подписание акта отречения от престола императора Николая и решительный отказ утром того же дня Великого Князя принять протокол. Набоков добавил, что надо составить об этом манифест для Великого Князя и что набросок имеется, составленный Некрасовым. Набросок был чрезвычайно несовершенен и явным образом не годился. Мы тотчас же стали его писать заново. Первый составленный нами проект – мы втроем взвешивали каждое слово – так же, как и некрасовский набросок – был изложен как манифест и начинался словами «Мы Божией милостью Михаил I, Император и Самодержец Всероссийский…». В проекте Некрасова было сказано только, что Великий Князь отказывается принять престол и передает решение о форме правления Учредительному собранию. Что будет происходить до того, как учредительное собрание будет созвано, кто напишет закон о выборах и т. д. – обо всем этом он не подумал. Набокову было совершенно ясно, что при таких условиях единственная имевшаяся налицо власть – Временное правительство – повиснет в воздухе. По общему соглашению мы внесли в наш проект слова о полноте власти Временного правительства. Набоков своим превосходным почерком, сидя за маленьким учебным столом, переписал проект и отнес его в соседнюю комнату Великому Князю. Через некоторый промежуток времени Великий Князь пришел к нам, чтобы сказать свои замечания и возражения. Он не хотел, чтобы акт говорил о нем как о вступившем на престол монархе, и просил, чтобы мы вставили фразу о том, что он призывает благословение божие и просит – в нашем проекте было написано «повелевает» – русских граждан повиноваться власти Временного правительства. Поправки были внесены, акт еще раз переписан Набоковым и одобрен – кажется, с новыми маленькими поправками – Великим Князем. К этому времени подъехал князь Г. Е. Львов, Родзянко и Керенский. Великий Князь сел за тот же маленький стол, подписал манифест, встал и обнял князя Львова, пожелав ему всякого счастья. Великий Князь держал себя с безукоризненным тактом и благородством, и все были обвеяны сознанием огромной важности происходившего. Керенский встал и сказал, обращаясь к Великому Князю: «Верьте, Ваше Императорское Высочество, что мы донесем драгоценный сосуд Вашей власти до Учредительного собрания, не расплескав из него ни одной капли».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Владимир Набоков, отец Владимира Набокова - Григорий Аросев», после закрытия браузера.