Оставив двух кретинов заниматься спортом, я отправился в общую комнату смотреть «Санта-Барбару».
21.30. Снова позвонил папа и сказал, что только что по радио объявили состав сборной ЮАР. Он настолько ужасен, что даже наша команда мальчиков до пятнадцати лет смогла бы разгромить «Спрингбоков». Затем он добавил: «Ну, я имею в виду вашу команду до того, как двух главных исключили». Особенно его потрясло избрание Эндрю Хад-сона, который, по его словам, не годен вообще ни на что. «Чем им не понравились Поллок, Ричарде и Проктор?» С криком «Вива, Эдриан Куипер!» папа передал трубку маме. Последовала долгая тишина, и он сказал, что мама не будет со мной разговаривать.
Четверг, 7 ноября
Укушенный ушел с поста начальника корпуса. Он объявил об этом на собрании корпуса, и новость была встречена оглушительными аплодисментами и радостными криками. Укушенный подумал, что мы таким образом приветствуем его, и, как ни странно, растрогался. Его здоровый глаз наполнился слезами, и он долго тряс руку Андерсона.
На доску объявлений кто-то прикрепил записку:
Рэмбо против Укушенного: 2—0
Пятница, 8 ноября
ДЕНЬ ОРАТОРОВ И ДОЛГИЙ УИК-ЭНД
Поскольку весь долгий уик-энд мы вынуждены сидеть взаперти, как уголовники, День Ораторов стал для нас беспросветной тягомотиной без всякой надежды на спасение. Когда я увидел, что по Тропе Воинов идет мама под ручку с Вомбатом, у меня сердце упало. Папа отстал и яростно вытирал ботинок об ствол высокого платана. Я поздоровался с ними у входа и спросил, почему мама с Вомбатом в шляпах. Мама ответила, что они замаскировались, потому что им стыдно, что их сын — алкоголик. И велела мне проводить Вомбата в дамскую комнату.
К сожалению, женский туалет у нас на противоположной стороне школьного двора, поэтому пришлось совершить смертельный переход под взглядами всего корпуса. Подозрительно взглянув на меня, Вомбат переложила сумочку в другую руку и спросила, давно ли я встал на преступную дорожку. Мне не хотелось устраивать сцену, поэтому я ответил, что недавно. Вдруг из окна раздался громкий лай и крик:
— Эй, Мильтон! Классная у тебя подружка, но разве ты не голубой?
Вомбат бросилась в туалет и заперла за собой дверь, как будто я собирался на нее напасть. Там она просидела целую вечность, и за это время мне пришлось поздороваться с кучей родителей, которые шли к амфитеатру.
Наконец, выйдя из сортира, Вомбат обвинила меня в том, что я извращенец и подстерегаю женщин около дамской комнаты. Я взял ее за руку и отвел обратно к маме с папой. Из окна нашего корпуса раздалось громкое рычание и крик: «Чмокни ее за меня!» Другие родители замерли посреди двора и принялись растерянно оглядываться, не понимая, кто это так громко кричал.
Видимо, папе так и не удалось убрать собачье дерьмо с ботинка, потому что все три часа выступлений ораторов нас окутывала вонь. Через двадцать минут зрители, которые сидели рядом с папой, пересели. Папа, казалось, не замечал, что вокруг него образовались свободные места, и весело хлопал, когда объявляли очередного призера.
Оратор этого года оказался еще зануднее, чем в прошлом. Это прогресс — ведь в прошлом году бабушка Лэнса Рейнджера от скуки даже потеряла сознание. Папаша был в темных очках и в течение трех часов этой пытки не подавал никаких признаков жизни.
Мне вручили призы по английскому и истории, а также награду за успехи в учебе. Верн получил приз Ван Вууре-на за преданность школе. В кои-то веки он вел себя нормально, хоть и не сразу потом нашел свое место. (В результате его мама начала махать ему, как сигнальщик в аэропорту.)
Старостой школы на следующий год избран Рич Бимон из корпуса Барнс, защитник школьной сборной (по прозвищу Шнур). Под громкие аплодисменты родителей он получил свой блейзер и значок от Лутули. Никого, казалось, не заботило, что всего два года назад Шнура временно отстранили от занятий за то, что он веревкой привязал одного из первокурсника к школьному трактору и протащил его на буксире по всему двору.
Так что, возможно, для меня еще не все потеряно.
За обедом во дворе папа обнял меня и сказал, что по-прежнему мной гордится. Я поблагодарил его и сказал, что у него ботинок в собачьем дерьме. Папа скрылся в толпе и вернулся через минуту, продемонстрировав мне чистый ботинок и мокрую правую брючину.
Надеюсь, никто, кроме Зассанца Пита, не видел, как папа отмывал ботинок в школьном фонтане!
Мама с Вомбатом расплакались, когда настало время уезжать, хотя думаю, не потому, что им было грустно расставаться со мной, а потому, что мистер Холл объявил, что бар закрыт.
Безумная Восьмерка проводила взглядом остальных ребят, которые уезжали на выходные с родителями. Щука несколько раз попрощался с нами, закатываясь хохотом.
Но хуже всего, что Андерсон с Вонючим Ртом тоже остались в школе — готовиться к экзаменам. И староста корпуса заявил, что, даже если мы выйдем на улицу после пяти вечера, нас тут же исключат.
Воскресенье, 10 ноября
МАТЧ ПО КРИКЕТУ: ЮЖНАЯ АФРИКА ПРОТИВ ИНДИИ
05.00. Рискуя быть исключенными навсегда, все шестеро из Безумной Восьмерки выбрались из корпуса, пробежали по двору, по другому двору, вверх по лестнице и ворвались в комнату, где стоял телевизор. Гоблин подкупил заведующего аудио- и видеоаппаратурой из корпуса Барнс, чтобы тот на неделю дал ему ключи в обмен на два порножурнала и фото голой Ким Бесинджер. Именно по этой причине нам пришлось заплатить по пять рандов за просмотр крикетного матча.
После того как матч был задержан из-за тумана, Эндрю Хадсон и Кеплер Уэсселз вышли на стадион «Сады Эдема», где собрались 92 ООО человек. Все они болели за команду Индии. Капил Дев взял мяч и на третьей подаче выбил Эндрю Хадсона из игры.
Через две серии бросков Жиртрест спросил, когда же мы будем кушать рис. Узнав, что Кук[50]и Рис — фамилии южноафриканских игроков в крикет, он буркнул: «Придурки» — и пошел спать.
Хотя Аллан Доналд сбил пять калиток, свой первый международный матч сборная ЮАР проиграла. Но мне было все равно: я был просто счастлив, что моя страна снова играет в международный крикет.
13.45. Вернувшись в корпус, я наткнулся на Андерсона. Он потребовал рассказать, где я был: мол, моя мама отвлекала его от занятий непрерывными звонками. Он дал мне номер и велел позвонить по нему немедленно. У меня возникло предчувствие, что случилось что-то плохое. Все смотрели на меня так, будто им было известно что-то, чего я не знал.
Женский голос ответил: «Алло, больница Святой Августины» — и у меня перехватило дыхание. Дрожащим голосом позвал маму. Возникла пауза, по коридору прошлепали сандалии. Она сказала, что у папы, вероятно, был сердечный приступ, но с ним все в порядке. На вопрос, что вызвало приступ, она ответила: «Хадсон и Уэс-селз».
