— Сыновья Чарли, Майкл и Джозеф, создали сайт. Очень, кстати, хороший. Первый шаг на пути создания сети кофеен «Сливки и сахар».
— Этот сайт заинтересовал какой-то журнал, занимающийся вопросами бизнеса, — вспомнила Линда.
— И сайт начал пользоваться успехом. Интерес вызвала и галерея постоянных клиентов с более чем двумястами фотографий Чарли. На некоторых, на заднем плане, не составляло труда распознать представителя сенатора и иностранного агента.
— Человек сенатора, тайком встречающийся с террористом калибра Осамы бен Ладена, мог погубить политическую карьеру, — кивнул Тим.
— Даже политическую партию, — поправил его Уэнтуорт.
— Но с вашими ресурсами вы могли взломать сайт, убрать все эти фотографии, — указала Линда.
— Мы приняли все необходимые меры. Если фотографии вывесили на сайте, значит, они могли попасть куда угодно. А кроме того, диски с фотографиями Чарли держал в сейфе, который стоял в его кабинете в «Сливках и сахаре».
— Взломали бы сейф. Украли диски.
— Он часто раздавал фотографии тем людям, которых фотографировал.
— Украли бы фотографии и у них. Зачем было убивать всех этих людей?
— Если бы честолюбивый прокурор или опытный журналист вышли на этих людей, кто знает, что они могли бы вспомнить... или притвориться, что вспомнили. «О да, я слышал, как эти двое говорили о взрыве посольства, а через несколько месяцев его взорвали». Людям нравится купаться в лучах славы, даже если такое случается и раз в жизни.
— То есть было принято решение ликвидировать всех, кто мог утверждать, что в тот день подслушал их разговор во внутреннем дворике кофейни «Сливки и сахар».
— Слишком велики ставки, мистер Кэрриер. Четвертым событием стал восход звезды сенатора. Возможно, он станет нашим следующим президентом. И это было бы здорово. Сенатор с нами уже двадцать лет, с первых дней нашего существования.
— Вы говорите про ваше теневое государство.
— Да. Нас много в правительственных учреждениях, в правоохранительных ведомствах, в разведке, в Конгрессе... но теперь появился шанс дотянуться и до Овального кабинета.
Уэнтуорт взглянул на часы, поднялся.
— Человек, которого я убил, — затронул Тим ещё одну тему.
— Инструмент. Какое-то время очень даже полезный. Но в последние месяцы у него начались нелады с головой.
— Вам известно его настоящее имя?
— В нем не было ничего особенного. Один из множества.
— Множества, — пробормотала Линда.
Уэнтуорт сцепил пальцы, хрустнул костяшками.
— Когда мы узнали, что его целью стали вы и ваша семья, мистер Кэрриер, нам пришлось вмешаться. Как я и говорил, в интересах реконструкции принципов что-то должно оставаться незыблемым.
— Но это всего лишь жаргон.
— Да, конечно, но за жаргоном — система ценностей, в которую мы верим, по которой стараемся жить. Мы — принципиальные мужчины и женщины.
Когда Тим и Линда встали с дивана, Уэнтуорт поправил узел галстука, вытащил из рукавов манжеты. Улыбнулся.
— В конце концов, если бы такие люди, как вы, столь храбро не защищали нашу страну, нам было бы нечего реконструировать.
Тима и уважали, и одновременно ставили на место.
Прежде чем открыть дверь в коридор, уже взявшись за ручку, Уэнтуорт добавил:
— Если вы попытаетесь сообщить кому-то всё то, что услышали от меня, вас выставят паранойяльным идиотом. Мы можем это гарантировать, ведущих журналистов в нашем распоряжении предостаточно. А потом придет день, когда вы сломаетесь, убьете мисс Пейкуэтт, всю вашу семью и покончите жизнь самоубийством.
— Никто не поверит, что он мог это сделать, — тут же встала на защиту Тима Линда.
Уэнтуорт изогнул бровь.
— Герой войны, повидавший такие ужасы, страдающий посттравматическим душевным расстройством, наконец-то ломается, устраивает кровавую бойню? Мисс Пейкуэтт, если принять во внимание, что в наши дни не составляет труда убедить общественность в невозможном, то уж с этим-то не возникнет никаких проблем.
Он вышел из кабинета.
— Тим? Герой войны? — переспросила Линда.
— Не сейчас. — Он взял ее за руку и вывел в коридор.
Уэнтуорт вышел через парадную дверь, оставив ее открытой. Тим ее закрыл.
Все орки, похоже, покинули дом.
Мэри и Пита они нашли на кухне.
На лице Мэри читался испуг, а Пит спросил:
— Что это было?
— Отвези маму и Линду к себе.
— Я остаюсь, — возразила Линда. — И необходимо заняться твоим ухом.
— Доверься мне. Поезжай к Питу. Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню отцу, попрошу приехать и отвезти меня в больницу. Оттуда мы приедем к Питу.
— А что потом? — спросила Линда.
— Потом будем жить дальше.
Телефонный звонок слился с дверным.
— Соседи, — уверенно заявил Тим. — Мы ни с кем не должны говорить, пока все не обсудим и не придумаем объяснения случившемуся.
Когда Пит уехал с Линдой и Мэри, Тим прошел в гараж, достал из ящика с инструментами сапожный нож.
Вырезал измазанные кровью участки ковровой дорожки в коридоре верхнего этажа и на лестнице. Сунул в мешок для мусора.
Звонили в дверь, звонил телефон, но уже не так часто.
Удивившись, что ни на декоративную подушку с дивана, ни на подушку с кресла кровь не попала, Тим вернулся с ними в гостиную.
Собрал куски разрезанной картины, все отстрелянные гильзы, тоже сунул в мешок для мусора.
С большим трудом передвинул высокий комод, вернув на место у стены, которое он занимал раньше. Собрал осколки разбитых ламп. Пропылесосил ковер в большой спальне, очищая от щепок и мусора.
Через пару дней он намеревался помочь отцу заделать все выбоины от пуль в стенах и покрасить их.
Он закрыл и запер окно в большой спальне, потом закрыл, но не запер окно в своей спальне в глубине дома.
Орки унесли с собой все снаряжение киллера, которое тот оставил на центральной стойке на кухне. Сняли наручники, которыми киллер прицепил стул к столу.
Нарезанные яблочные дольки в миске стали коричневыми. Тим их выбросил, вместе с кожурой из раковины.
Помыл миску, оба ножа, убрал.
Решил, что сломанный стул починит позже.
Это был его дом, где он вырос, священное для него место, и хотелось, чтобы в нем царил полный порядок.
Позвонив отцу, он перешел улицу, чтобы поговорить с Микки Маккриди.