Наверное, обремененным семьей становым получаемого жалованья могло и не хватать, хотя следует учитывать, что в глубокой провинции, где проходила их служба, уровень цен был несопоставимо ниже, чем в столицах и крупных городах. К тому же можно предположить, что становые (и нижестоящие чины сельской полиции) могли, как издавна водилось на Руси, дополнительно «кормиться» от своих мест.
Что представлял собой сельский полицейский участок, каков был его кадровый состав и какими вопросами занимался становой пристав? Это можно выяснить из архивных документов, относящихся к службе Ферапонта Федоровича Черкасова. Типичное становое управление состояло из восьми – двенадцати служащих: сам становой пристав, делопроизводитель (или столоначальник), конные и пешие урядники, а также стражники, обычно проживавшие в волостях и крупных селах, образующих стан. Становой пристав располагался в самом крупном населенном пункте подведомственного ему стана, в специально оборудованном под участок доме. Из сохранившейся в фондах ГАСО «Описи [февраль 1912 года] законам, казенному имуществу, книгам и нарядам, сданным приставом 2-го стана Саратовского уезда Ивановым приставу Черкасову»294 можно составить представление о том, что находилось в кабинете станового, в канцелярии и других помещениях полицейского участка.
Первыми в описи по порядку перечислены – икона св. Георгия Победоносца (видимо, этот святой призван был покровительствовать полиции в ее охранительной деятельности), печать и шкаф для хранения оружия. В шкафу хранились 13 винтовок и 282 патрона к ним, 6 револьверов и 140 патронов к ним, 18 шашек.
Далее в описи перечислены 12 томов законодательства, а также 5 томов ведомственных Уставов и Руководств, настольные и секретные реестры, книга описания стана на 120 листах, журналы для прописки паспортов, приходно-расходные книги, перечни вещественных доказательств по различным делам, книги по учету нижних чинов запаса и ратников Государственного ополчения, перечень текущим и прекращенным дознаниям, списки содержащихся под стражей, состоящих под надзором полиции и находящихся в розыске, отчеты о взыскании казенных, земских и других сборов, справки «о произрастании хлебов и трав», «об эпидемических и эпизоотических болезнях», «о болезнях на людях холеры», «о появлении на полях саранчи и других вредителей», «о пригульном и пропавшем скоте», «об устройстве благотворительных спектаклей, вечеров и других веселительных зрелищ», «о дачниках и иногородних лицах». Даже этот выборочный перечень из описи, составляющей 12 листов, дает представление о том, какими разнообразными вопросами должны были ежедневно заниматься становой пристав и его помощники.
С началом Первой мировой войны к этой работе прибавились заботы о проведении мобилизации и контроле за иностранцами (главным образом германскими и австрийскими подданными), проживавшими или находившимися на территории стана. Приходилось присматривать и за собственными немцами, обосновавшимися в Саратовской губернии со времен Екатерины II, но они в подавляющей массе демонстрировали примерный русский патриотизм.
Последним местом службы пристава Ферапонта Черкасова стал 4-й стан Саратовского уезда, куда он был назначен 1 ноября 1916 года приказом саратовского губернатора «на основании Высочайше утвержденного 23 октября 1916 года положения Совета Министров об усилении полиции в 50 губерниях и об улучшении служебного положения полицейских чинов»295. Здесь его и застала Февральская революция с последующим отречением императора Николая II.
Участь служащих царской полиции после революции была незавидной. Об этом достаточно хорошо известно. Многие из них, прежде всего в обеих столицах, пали жертвами революционного насилия со стороны матросов, студентов и мальчишек-гимназистов, линчевавших городовых и околоточных прямо на улицах. Другим повезло больше – их судили революционным же судом за «совершенные преступления».
К числу последних, судя по сохранившимся отрывочным документам, принадлежал и становой пристав, губернский секретарь Ферапонт Федорович Черкасов. Последняя запись в его служебном деле гласит: «Приказом Саратовского губернского Комиссара Временного правительства от 23 марта 1917 года за № 29, уволен от службы 23 марта 1917 года»296.
Сохранился лишь один документ, имеющий отношение к дальнейшей его судьбе, – представление и.д. комиссара Саратовского губернского правления А. Минха прокурору Саратовского окружного суда от 22 августа 1917 года. В представлении говорилось: «На основании 9 ст. постановления Временного Правительства и гражданской ответственности служащих, при сем препровождаю на Ваше распоряжение переписку о действиях Пристава 1 стана Кузнецкого уезда Черкасова, в виду указания в этих действиях на признаки преступления, предусмотренные 342 ст. Уложения о наказаниях, наказание за которое налагается по суду»297.
Осталось неизвестным, успели ли временные власти осудить (и за что конкретно?) станового Черкасова, так как уже через два месяца они сами вынуждены были скрываться от «карающего меча» большевистской диктатуры. Неизвестна и дальнейшая судьба Ферапонта Федоровича и его семьи.
А вместо упраздненной в марте 1917 года царской полиции общественный порядок в России тщетно пыталась навести милиция, стихийно возникшая на волне Февральской революции. Надо сказать, что сменившая ее в ноябре 1917 года рабоче-крестьянская милиция оказалась предусмотрительнее: в отдельных случаях она привлекала специалистов из царской полиции к борьбе с волной уголовщины, захлестнувшей страну.
Великий князь «под колпаком» французской контрразведки
По материалам архива «Сюрте Насьональ»
С началом Второй мировой войны правительство Франции, опасаясь германского наступления на Париж, приняло решение о перемещении важнейших государственных архивов из столицы в более безопасное место. В результате тщательных поисков такое место было найдено в районе Леденона (департамент Гар). Туда и свезли более 20 тонн архивов Военного министерства, Второго бюро (разведка) Генерального штаба, Главного управления национальной безопасности («Сюрте Насьональ») и других центральных ведомств Французской Республики298.
В июне 1943 года в результате предательства французского унтер-офицера, знавшего о местонахождении архивов, они попали в руки германских оккупационных властей, которые вывезли их на территорию оккупированной Чехословакии, в лагерь СС Хердишко, где весной 1945 года архивы (два товарных вагона) были обнаружены наступавшими частями Красной армии. Немцы не успели даже начать разбор доставшихся им архивных богатств Франции. Этим занялись органы НКВД – МВД – КГБ, которых в первую очередь интересовали документы французской разведки и контрразведки, включая бесценные картотеки секретных агентов и осведомителей. В 1946 году приказом тогдашнего министра внутренних дел СССР С. Н. Круглова был создан Особый архив МВД, в который были переданы все трофейные архивы из Германии и других стран, обнаруженные Красной армией на территории Восточной и Центральной Европы. Немецкие военнопленные в короткий срок построили на Выборгской улице в Москве здание для Особого архива, в котором оказался и комплекс документов французского происхождения.
