Если немцы чувствовали в себе призвание реформировать Церковь, они не забывали, что империя также нуждалась в восстановлении. Они не могли утверждать, что империя им была вручена Провидением, и позволить ей плыть по течению. Сознание необходимости ревностно работать в этом направлении, казалось, охватило всех. К 1450 г. театральная постановка, подготовленная в Нюрнберге на Масленицу, изображала Великого турка, предлагающего зрителям навести порядок в делах империи, так как немцы отлынивают от работы. Очевидно, тему реформы чаще поднимали священники, чем либреттисты народного театра. Между 1417 и 1510 гг., одиннадцать различных проектов увидели свет, смешивая утопические взгляды с очень реалистичными размышлениями. Иногда там встречались воспоминания о былой славе. Дитрих Ниемский сожалел о временах Оттона и Барбароссы. Он сравнивал империю с телегой, которая уже потеряла два колеса, Арль и Ломбардию, а два других, Германия и Италия, уже не держатся. Не нужно было современным немцам растрачивать сокровища, накопленные предками, ругал Intelligentia pririncipum в 1461 г., и одновременно д’Андло призывал своих соотечественников вспомнить о translatio imperii; избранные Небесами, чтобы руководить судьбами империи, они были должны последовательно выполнять эту миссию. Еще нужно было указать им дорогу, по которой нужно следовать. Им были представлены дерзкие, слишком дерзкие планы. Иоб Вернер, один из самых преданных сторонников короля Роберта, воспел в Avisamenta свободу. Ничего жестокого, бесполезно авторитарного не должно сохраняться в политической организации империи. Советники, избранные в семидесяти двух провинциях, представляли бы города и князей; они заседали бы в столице, которую выбрал бы император, и, черпая элементы этого законодательства в римском праве, составили бы кодекс, который, говоря простым языком, гарантировал бы всем членам общества гармоничные взаимоотношения. Concordia catholica, составленная Николаем Кузанским пятнадцатью годами позже, подчеркивала необходимость силы, о которой Вернер не заботился. Армия представлялась необходимой этому прославленному кардиналу. Чтобы заплатить людям и за обмундирование, должны были взиматься налоги, умеренные, но достаточные. Как и Церковь, выразителем мнения которой он был, империя должна была подтолкнуть подчиненных к решениям, принятым властью. Следовало создать двенадцать округов, и в каждом из них было бы установлено место суда, где три судьи представляли бы три класса общества: духовенство, дворянство и буржуазию. Эти тридцать шесть судей собирались бы раз в год во Франкфурте и разработали бы новые законы в соответствии со сложившейся ситуацией, а контроль за исполнением возлагался бы на правителя. Этому плану была присуща ясность труда по конституционному праву, но как эта чистая конструкция была далека от многообразия реальности! Этот котлован мог сильно разочаровать тех, кто намеревался его преодолеть. Возникала масса соблазнительных идей реформ, но немцам не хватало именно достижений. Когда они смотрели со стороны Франции, они видели, что государство постоянно меняется, то есть совершенствуется, но очень мало говорилось о реформах.
Реформы Церкви и Государства были тесно взаимосвязаны; не только потому, что в обеих областях именно священники умудрялись находить решение задач, поставленных быстро растущими злоупотреблениями и слабостями, но еще потому, что время глубоких реорганизаций прошло. После роспуска церковного собора в Базеле в 1449 г. папы снова крепко держали в руках бразды правления и не намеревались позволять себе диктовать, как править: речь больше не шла о реорганизации верховной власти, in capite. Но это не было причиной опускать руки. На всех уровнях иерархии, от епископа до приходского священника, от аббата, пожалованного митрой, до настоятеля монастыря, каждый священник должен был улучшать соразмерно с возможностями положения общины, управление которой возлагалось на него. Глава христианства в настоящий момент не мог подвергнуться реформам. Следовательно, они касались его членов. Подобным образом дела обстояли и в империи. Но из-за невозможности подчинить государство единой идее, пропустить через него единый нерв власть, необходимый для сохранения справедливости и мира, не следовало ли в княжествах, сеньориях и городах осуществлять reformatio in membris?
Реформа составляющих и ее недостаточность
В политическом плане война может породить прогресс. Итак, в XV веке новые технологии пришли на службу военному искусству. Огнестрельное оружие, появившееся на полях сражений начиная с 1350 г., совершенствовалось. Артиллерия становилась мобильнее; порох становился лучше, чем прежде; больше не нужны были огромные стальные трубы, чтобы снаряд мог достигнуть цели. Выдвинуть на боевую позицию орудия стало отныне легче и быстрее. Нападающие почти внезапно могли начинать артобстрел; отныне высота укреплений была меньше, чем их толщина, а чтобы ответить на стрельбу атакующих, подвалы были удобнее, чем башни. Но эти усовершенствования появились в армии еще до 1400 г. Что действительно было внове, так это значительная роль пехоты. Некогда, отодвинутая кавалерией, она снова заняла место «королевы сражений». Действительно, для стрелка, ведущего огонь из луков, арбалетов и аркебуз, скорость передвижения была не важна, чтобы уничтожить врага. Удар, наносимый при массовом наступлении пехоты, был, следовательно, более опасен. Швейцарцы поняли это первыми. Их батальоны, состоявшие из нескольких сотен пехотинцев, Gewalthauffen, шли стройными рядами на врага под звуки флейт и барабанов. Их железная дисциплина подтверждала сплоченность этих подразделений в каре. Она принесла им многочисленные победы и репутацию знатоков боя. Их примеру последовали швабы, которые чтобы отличаться от швейцарцев, назвали себя Landsknechte, ландскнехтами, но могли поспорить по боевым качествам с ними. Демографический рост, произошедший после 1450 года, наполнил рынок солдатами, которых вербовали полководцы, озабоченные и своим состоянием, и лаврами победителей. Ни швейцарцы, ни швабы не сражались только ради славы, и «кондотьер», который их вербовал, имел свою долю с их добычи. Конница также оставалась полезной. Чтобы пополнить их ряды, представленные вассалами, князья заключили соглашения с дворянами, которые обещали ответить на первый призыв; поскольку они ждали призыва к мобилизации дома, их называли Diener vom Hause aus; и даже дома они считались на службе.
Не все княжества смогли быстро принять и широко использовать эти нововведения, но им было запрещено устраняться от участия в этом из-за боязни подвергнуться нападению лучше вооруженных соседей. Архивные документы, более многочисленные и подробные, чем раньше, доказывают, что ради сохранения своего положения князья расходовали огромные суммы. Выборщик пфальцграф расходовал от 50 000 до 100 000 флоринов на содержание этих Diener vom Hause Aus. Кавалерия герцога Баварского обходилась в 120 000 к 1460 г. То, что герцог Вюртембергский отдавал своим крепостям, поглощало треть обычных доходов; цена места доходила до 20 000 флоринов, когда шла речь об операции, объединяющей несколько тысяч человек. Таким образом, выборщик пфальцграф возвращал в свои кассы каждый год не более 100 000 флоринов, из которых половина была собрана от дорожных пошлин с кораблей на Рейне. В других местах, например в Саксонии, королевские права, в особенности те, что позволяли использовать часть продукции шахт, приносили превосходный доход. В Баварии герцог собирал налоги продуктами, продажа которых обеспечивала ему крупные доходы, если он ожидал подъема курса, чтобы избавиться от излишков. В течение долгого времени, пока было запрещено взимать пошлины с товаров, перевозимых по Эльбе и Одеру, до 1454 г., маркграф Бранденбургский был наименее богат из трех светских выборщиков.
