За одной из сосен ее уже ждал Эндрю, который все еще не могповерить в реальность своего освобождения. Кэтрин подъехала к нему иостановилась. Ей пришла в голову мысль, что, может быть, ни ей, ни сестре несуждено увидеть его вновь. Только в этот момент Кэтрин почувствовала, как онапривыкла и привязалась к нему.
— Я не хочу вас задерживать, Эндрю, это небезопасно.Поезжайте, и как можно быстрее. Счастливого пути.
Эндрю с привычной ловкостью вскочил в седло.
— Скажите в замке, что вас сбросила лошадь; я отпущу ее, кактолько смогу, она сумеет найти обратную дорогу. До свидания, Кэтрин. Да хранитвас Бог! Помните о нашей договоренности.
— Помню! Прощайте, Эндрю!
Крейтон пришпорил жеребца, и копыта прекрасного животногозастучали по земле, взметая в воздух комки грязи. Кэтрин постояла, наблюдая,как он, помахав ей напоследок рукой, исчезает вдали. Затем она расцарапала себеколени и испачкала землей платье: только после этого у нее возниклауверенность, что ее версию происшедшего примут на веру. В пыли и крови, срастрепанными волосами, она, хромая, побрела к замку, где уже была на виду удозорных.
Достигнув ворот замка, Кэтрин постучала в них рукояткойхлыста. Изнутри раздавался лай собак, ржание лошадей и человеческие голоса.Ворота отворились — но не ради нее: из замка для поимки Эндрю выезжалцелый отряд. Первое, что увидели преследователи, — Кэтрин Мак-Леод,испачканная и в кое-где разорванном платье; глазами она встретилась сДонованом.
Она стояла прямая, как тростинка, только плащ бился наветру. Донован повернулся, чтобы отдать какой-то приказ, и направился к жене.
Кэтрин подняла руку, чтобы поправить прядь выбившихся волос,падавшую ей на глаза, и посмотрела на Мак-Адама с выражением глаз, которое онтак хорошо знал: с издевкой и насмешкой.
— Это за мной?
Она показала на всадников и собак.
— Нет. Но почему ты за пределами замка, пешком?
— Лошадь сбросила.
— Лошадь! Да ты!..
Он оборвал фразу на полуслове и прищурил серые глаза.
— Набегается и вернется, — с улыбкой заявила Кэтрин и,поежившись, завернулась в плащ. Она уже глядела не мужу в глаза, а на еговооружение и мощную фигуру. Сердце у нее заколотилось при мысли, что эти людибудут гнаться за Эндрю. В отчаянии, оттягивая время, она присела перед одной изсобак, поглаживая ее. Всадники ждали... Донован тоже стоял перед ними, не даваявозможности выехать, — Я хотела покататься на лошади, — спокойнообъяснила ему Кэтрин. — День был нервный и тоскливый, захотелось развеяться.
Он взял ее за руку, и Кэтрин не оставалось ничего иного, какпойти за ним. Заведя ее в свой кабинет, Донован закрыл дверь и вновьвнимательно взглянул на нее. Кэтрин неторопливо села: ноги плохо ее держали. Вкомнате установилось молчание, только треск горящих поленьев нарушал тишину.
— Ты поскакала на этом чертовом черном жеребце, — сказалнаконец Донован. — Представь, что ты ждала бы ребенка. Что моглопроизойти в этом случае?
Кэтрин, как бы удивляясь его словам, положила руку на живот.
— Но я не жду ребенка, а если бы даже и ждала, ничегострашного не случилось бы. Езда здесь ни при чем. — И неожиданно онавзорвалась: — Иди к своей чертовой шлюхе! Плоди с ней ублюдков, но помни:ни один из них не будет носить твоего имени!
Он шагнул к ней, и Кэтрин подняла голову, встречая еговзгляд. Остановившись, Донован отошел к камину и сел в кресло. Кэтрин встала.
— Ступай к своей Дженни. Она тебя утешит.
— Убирайся, — рявкнул Донован. — Выйди, кому говорят.Оставь меня.
Теперь Донован знал о жене все. Ему не требовалось дажеспрашивать, помогала ли она Эндрю. Ясно, что помогала. Он хотел бы задушить еесвоими собственными руками, хотел прикончить Эндрю Крейтона... и хотел ее,хотел больше, чем когда-либо раньше. В нем шла борьба любви и ненависти. Кэтринсмотрела на мужа, на его еще не зажившие ссадину на подбородке, синяк подглазом, разбитые в кровь костяшки пальцев.
— Милорд? — прошептала она.
— Я тебя уже предупреждал. — Он поднял глаза, но нешевельнулся. Кэтрин отступила на шаг. Медленно, очень медленно Мак-Адамподнялся и двинулся по направлению к ней, и Кэтрин, вся дрожа, ждала развязки.Донован приблизился к жене вплотную и грубо схватил ее за плечи: —Однажды может произойти так, Кэтрин, что ты окончательно оттолкнешь меня отсебя, и тогда получишь то, чего так упорно добиваешься.
— Бедный, устал от своей шлюхи!
Донован молча смотрел на жену.
— А я твоей никогда не буду. Никогда!
— Уйди прочь!
Он резко оттолкнул ее. Трещина между супругами росла,превращаясь в пропасть. Какая-то пара слов, признание очевидности могли быизбавить их от этих танталовых мук... Но произнести эти слова каждому из нихмешала гордыня.
У себя в комнате Кэтрин закрыла дверь и, обессиленная,прислонилась к ней. Боже, что за пытка ее брак! Он заставлял ее тело таять отблаженства, хотя при этом не говорил ни слова любви. Прямиком от нее онспособен идти к этой рыжеволосой ведьме и быть с ней... Заниматься с нейлюбовью... Мысли эти заставили ее застонать и броситься на постель с зареванными злым лицом.
Донован еще какое-то время сидел в кресле, пока до него недошло, что воины ждут его. Тогда он велел передать, что погоня отменяется.Какой был смысл в ней, если под Эндрю быстроногий черный жеребец Кэтрин? Итак,Эндрю ушел... Но уйдет ли он из мыслей и чувств Кэтрин? Или он по-прежнемубудет разделять его и Кэтрин в их супружеской постели?
Жена безосновательно обвиняла его в том, что он держит Дженнив качестве любовницы. Может быть, и впрямь в ее объятиях он обретет покой?Может быть, сойдясь с Дженни, он сумеет избавиться от чар, которыми околдовалаего Кэтрин? Поднявшись на ноги, Донован вышел из кабинета и с выражениеммрачной решимости на лице двинулся в сторону комнаты Дженни, пытаясь убедитьсебя в том, что желает только ее... Но в действительности он не мог выброситьиз головы мысли о жене, о ее горячем теле, ее страстности, ее жарком дыхании ипорывистых объятиях. Чего же, Господи, она еще добивается? Ведь они достигливсего, о чем только могут мечтать супруги! Что ж, он изгонит ее из своегосознания, из сердца, покончит с этим наваждением раз и навсегда. Донованостановился перед дверью бывшей любовницы. Все так просто: войти и... Дженни красива,хочет его и жаждет упрочить свое положение при дворе, в чем он вполне может ейпомочь...
Мак-Адам взялся за дверную ручку, он тут же отдернул пальцы;обругав себя за слабоволие, он прошел к двери своей комнаты и распахнул ее,ожидая найти там Кэтрин. Но комната была пуста. Донован огляделся. ПрисутствиеКэтрин ощущалось в каждой вещи, в каждой мелочи. Казалось, она где-то здесь,рядом... Но Донован не мог забыть ее слов: «Ты овладел моим телом, но душой яникогда не буду тебе принадлежать». Навязчивая мысль снова начала мучить его.Это было как белая горячка — мысль об Эндрю и Кэтрин. Ведь его женапомогла убежать своему любовнику... вернее — возлюбленному!
