— Мне незачем слышать правду от таких, как он, — огрызнулся Калиэль. — Все это очень странно. Почему бы тебе не спросить у него, чего он хочет?
— Я говорить тебе, — спокойно произнес Мэти. — Вы мои проводники.
— Проводники? Но куда? — удивился Лута.
Мэти пожал плечами, потом посмотрел на Калиэля, склонив голову набок, и нахмурился.
— Сначала я лечить. Друг, кто отвернул лицо, ранил тебя.
Калиэль откинулся назад, но на большее у него просто не хватило сил. Однако Мэти и не подумал приближаться к нему. Он вообще не тронулся с места, только поднес к губам свою странную дудку. Ее открытый конец лежал прямо на земле перед ним, направленный отверстием на Калиэля. Надув щеки, Мэти дунул в посох, разогревая его.
— Остановите его! — Калиэль попытался отползти, не сводя взгляда с трубы, будто ожидал, что из нее вот-вот вылетит пламя.
Мэти не обратил внимания на его протест. Поудобнее прижав трубу к губам, он начал выдувать гудящие звуки. К ужасу Луты, на коже мужчины, пока он играл, проступали черные линии; они расползались, как многоножки, и создавали запутанные рисунки из линий и кругов.
— Ты же слышал его. Ему не нужна твоя магия! — закричал Бареус, становясь между колдуном и Калиэлем.
Лута сделал то же самое, готовый отразить неведомую атаку, в чем бы она ни выразилась.
Мэти посмотрел на них, в его глазах мелькнуло веселье, и тут же его дудка издала резкий, грубый хохот. А потом вдруг странный инструмент зазвучал совершенно иначе.
Сначала юноши услышали гудение, но оно сразу перешло в более глубокий и мягкий звук. Таинственные символы уже целиком покрывали лицо и руки колдуна и всю открытую часть его груди. Они напомнили Луте татуировки, которые он видел на коже людей из народа катме, но рисунки на коже незнакомца были более резкими и угловатыми. Странные символы немного напоминали звериные зубы и когти, что украшали шею и запястья колдуна. «Варварство» — другого слова Лута найти не мог. Глядя на пугающие рисунки, он вспомнил о страшных историях, которые он слышал о горном народе и его магии.
Но вопреки безотчетно пробудившейся тревоге звуки, издаваемые трубой, непонятным образом успокаивали его. Постепенно Лута поддался завораживающей мелодии и почувствовал, как тяжелеют веки. Он понимал, что заколдован, но сопротивляться не мог. Бареус стоял рядом, растерянно моргая и пошатываясь. Калиэль по-прежнему тяжело дышал, но глаза его закрылись…
Чарующее гудение продолжалось еще несколько минут, а потом Лута с изумлением обнаружил, что сидит на земле рядом с Калиэлем и пытается положить его голову к себе на колени. Калиэль вытянулся и повернулся на бок, скривившись от боли, когда на его спине натянулась присохшая к ранам рубаха.
Звук деревянной трубы вновь изменился, но Лута даже не заметил, когда это случилось. Теперь в воздухе разносился более высокий и легкий гул, а короткие переливчатые ноты перемежались длинными руладами. Калиэль вздохнул и расслабился, привалившись к Луте. Лута не мог бы сказать, заснул его друг или потерял сознание, но дыхание Калиэля стало ровнее и легче. Лута посмотрел на Бареуса: оруженосец уже заснул, сев на землю прямо там, где стоял до этого, и на его губах блуждала спокойная улыбка.
Но Лута сумел отогнать сон и остался на страже, наблюдая за колдуном со смесью восхищения и подозрительности. Несмотря на заурядную внешность, колдун, очевидно, обладал огромной силой. Он без труда взял власть над тремя юношами лишь с помощью своей странной музыки. Но самым невероятным казалось то, что гудение деревянной трубы словно высосало боль из спины Луты. Его кожа чесалась и горела, но самая сильная боль — там, где остались глубокие раны, нанесенные плетью, — ослабла и стала вполне терпимой.
Наконец труба умолкла, а Мэти подошел к Калиэлю, наклонился и на мгновение прижал ладонь к его лбу; потом колдун кивнул.
— Хорошо. Он спать. Я вернуться.
Оставив на земле свой узел, но прихватив трубу с собой, колдун ушел в лес по другую сторону тропы. Кусты, казавшиеся такими густыми и плотными, что из-за них беглецы оказались в ловушке, не сумев уйти с тропы, как будто сами расступились перед колдуном. Через секунду он исчез за деревьями.
Теперь, когда чары разрушились, Лута с огорчением осознал, с какой легкостью они попались в сети. Боясь потревожить Калиэля, он подобрал маленький камешек и бросил его в Бареуса, чтобы разбудить оруженосца.
Юноша вздрогнул и зевнул.
— А что мне снилось! Я думал… — Он сонно огляделся по сторонам — и увидел мешок колдуна. — Ох… — Бареус стремительно вскочил на ноги. — Где он? Что он сделал с Калиэлем?
— Тише! Пусть поспит, — зашикал Лута.
Бареус хотел было возразить, но вдруг на его лице вспыхнуло глубочайшее изумление.
— Моя спина!
— Я знаю. Моя тоже. — Лута осторожно вытянул ноги из-под головы Калиэля и подсунул на их место свернутый плащ. Встав, он подошел к Бареусу и задрал вверх его плащ и рубашку, чтобы осмотреть спину друга. Вид у нее был не намного лучше прежнего, однако свежей крови он не увидел. — Не знаю, как он это сделал, но Калиэль уснул спокойно. Мэти сказал, что собирается полечить его. Может, так и есть?
— Наверное, он что-то вроде дризида.
— Не знаю. Я никогда не слышал, что колдуны из горного народа умеют лечить. А вот наших преследователей он точно заколдовал.
— А как ты думаешь, почему он назвал нас своими проводниками? — спросил Бареус, нервно оглядываясь в поисках чужака.
— Не знаю.
Опасения Калиэля вполне могли подтвердиться, но зачем колдун помог им?
— Думаешь, он правда видел нас во сне?
Лута пожал плечами. Он думал, что от горных колдунов можно ожидать чего угодно.
— Может, он просто сумасшедший и убежал от своего народа? Ведет себя как-то странно.
Короткий взрыв смеха заставил обоих подпрыгнуть от неожиданности и обернуться.
Из густых кустов вышел Мэти с пучком какой-то травы в руке и присел на корточки рядом с Калиэлем. Он осторожно перевернул спящего юношу на живот и снял с его спины жесткий от засохшей крови плащ. В течение ночи длинные раны много раз подсыхали и снова лопались и теперь были красными и вздувшимися.
Мэти открыл свой мешок и вытащил помятую домотканую рубаху. Он бросил ее Луте вместе с ножом.
— Сделай, надо закрыть, — приказал он, явно требуя, чтобы Лута приготовил бинты.
Пока Лута резал рубаху, Мэти достал из мешка что-то еще и начал это жевать, одновременно растирая между ладонями какие-то ростки и листья. Через мгновение он выплюнул в размятые листья черную жидкость и смешал все с несколькими каплями воды из своей бутыли, а потом стал накладывать странную смесь на раны Калиэля.
— Ты дризид? — спросил Бареус.
Мэти покачал головой.
