— Девочка, — заговорил он, коверкая английские слова, — садись в гондолу, и мы постараемся оставить все неприятности за спиной. И твои слезы, и все то, чего ты так боишься. Пойдем.
Трейси села в гондолу и съежилась на скамеечке, ветер показался ей особенно холодным. Джузеппе молча снял свою куртку и накинул ей на плечи, как одеяло.
— Спасибо, — пробормотала она.
Это было первое слово, которое ей удалось произнести после того, как мужество ее покинуло.
Конечно, мужество к ней вернется, но она не сразу сможет справиться с охватившим ее нормальным человеческим страхом.
Они молча плыли по Большому каналу. Время от времени он обращал на нее взгляд печальных глаз, а когда гондола приближалась к противоположному берегу, когда стала видна церковь Святого Самуила, он опустил голову и, глядя себе под ноги, спросил ее:
— А где ваша подруга? — спросил он.
Казалось, он надеется получить совсем не тот ответ, который был очевиден.
— Она мертва.
Мне надо было остановить вас, — печально проговорил он.
Трейси пристально посмотрела на него, и взгляд ее постепенно смягчился — он был добрым человеком.
— Вы пытались, — ответила она — Не думаю, что вы могли что-нибудь сделать.
— Но… — начал было он.
Трейси его прервала:
— Тогда вы ничего не могли сделать, но все изменилось.
— Хорошо. Вы только скажите.
— Помогите мне.
Он бросил на нее странный взгляд, словно она чего-то не понимала.
— Что я могу сделать? — спросил Джузеппе.
— Расскажите, почему вы предупредили нас вчера. Что вам известно?
— Я расскажу все, что знаю, — проговорил он, и сам поразился собственным словам..
Джузеппе всегда чувствовал себя в безопасности в этом городе. Людей, которым нравилось приезжать сюда, участвовать в дьявольских играх, происходивших каждые несколько лет, здесь было достаточно. Он редко чувствовал себя виноватым, когда слышал, что люди исчезают во время карнавалов, ведь они сами хотели принимать в этом участие. Все началось так давно, он еще не родился тогда, а потому он был уверен, что это не кончится и после его смерти. Будучи перевозчиком, ему многих пришлось доставлять в своей гондоле на карнавальные вечеринки в Калле-Бернардо, некоторые из его пассажиров были опасными, другие — нет. Ему не часто доводилось увозить гостей обратно. А вот прошлой ночью он почувствовал, что эта девушка, в отличие от многих других, не хочет идти туда, что она не принадлежит к этому миру. Нет, ему следовало остановить ее.
— Зимние дни коротки, — сказал он. — Через два часа станет темно. Где ты остановилась?
— В отеле «Атлантике», — ответила Трейси.
Она понимала его тревогу и оценила предложение, которое он не произнес вслух. Ужас Трейси постепенно превращался в гневный страх и спокойную решимость. Она снова была репортером, и в ее распоряжении был могучий инструмент — средства массовой информации. Она не успокоится, пока мир не узнает обо всем, что происходит на венецианском карнавале.
Они пропыли по Большому каналу до Рио-дель-Сантиссимо, миновали Венецианский театр и по лабиринту каналов, истинных улиц Венеции, подъехали к Рио-Каноника-Палаццо. Джузеппе остановил гондолу у причала отеля «Атлантико», неподалеку от моста Вздохов. Путешествие это, хоть и в компании пожилого гондольера, было бы очень романтичным. Но не сегодня. Сейчас она могла думать только о том, что время уходит — приближались сумерки. Ей необходимо разумно использовать пару часов, оставшихся до захода солнца.
Оказалось, Джузеппе мало что может ей рассказать — мифы, слухи и намеки, услышанные от разных пассажиров. Он ничего не знал об истинной природе Непокорных, скорее всего, Джузеппе не поверил бы ей, расскажи она ему то, что видела.
Она тихо поблагодарила старого гондольера, заверив, что он больше ничего не может для нее сделать, что она немедленно покинет Венецию и больше никогда сюда не приедет во время карнавала. Он извинился, что ничем не может ей помочь, а когда его гондола скрылась за поворотом канала, удивительно, но Трейси пожалела именно Джузеппе, не себя и даже не Линду. В конце концов, Линда получила то, к чему стремилась, хотя и не заслуживала такой смерти.
Оказавшись в своем номере, она приняла горячий душ, оделась потеплее и принялась планировать будущую кампанию. Первым делом она должна связаться со своим другом и боссом Джимом Томасом из Си-эн-эн.
— Черт возьми, что вы здесь делаете?
— Послушай, Ганнибал, — улыбнувшись, заговорил Питер, — разве так хозяин должен принимать гостей?
Они были готовы ждать захода солнца, но хозяин венецианского карнавала Непокорных проснулся, когда сумерки лишь начинали сгущаться. Ганнибал вошел в гостиную и обнаружил там остатки клана, который Карл фон Рейнман когда-то называл своей семьей. Он был очень удивлен, увидев среди них Питера Октавиана, ведь еще вчера двое из сегодняшних посетителей говорили о ненависти к нему. Сегодня они заявились к нему домой вместе.
— Вон отсюда! Все убирайтесь! — спокойно сказал Ганнибал..
Он уже повернулся, намереваясь выйти из гостиной.
— Роберт, — в дверях бросил он дворецкому, — проводи их.
— Он может попытаться, — мрачно произнес Шенг, вставая с дивана.
Ганнибал остановился, покачал головой и вновь повернулся к ним.
— Щенки фон Рейнмана всегда были самыми никудышными среди нас. После его смерти ничего не изменилось.
Он ушел. Роберт попытался проводить их к выходу, однако никто даже не пошевелился. Ждали они недолго.
— Проклятье, Роберт, где девчонка?
Питер с удовольствием разрешил Роберту и другим дневным слугам привести дом в порядок после неудачных поисков Ганнибала, но он прекрасно понимал, что старый Непокорный очень скоро обнаружит пропажу «своей девушки».
— Хозяин, — пролепетал Роберт, — я… я пытался их остановить, я говорил, что вы будете недовольны.
— Недоволен?! — завопил Ганнибал, вбегая в гостиную, — Едва ли «недоволен» — подходящее слово. Ты хочешь сказать, что эти… эти насекомые освободили девушку?
— И отдали ей мою куртку, — тихо пожаловался Роберт.
— Ах, так? — только произнес Ганнибал.
С решительным видом он направился к Питеру, тот перестал улыбаться и серьезно смотрел на старейшего.
— Как ты посмел…
— Заткнись, — перебил его Питер.
Он испытал, огромное удовольствие, увидев на лице Ганнибала гримасу ярости.
— Ты заплатишь…
И вновь Питер прервал его.
— В последнее время мне кажется, что все мы, Непокорные, непроходимо глупы. Неужели так оно и есть? Неужели мы не способны понять даже элементарные вещи? Неужели мы нуждаемся в людях, чтобы они указали нам очевидные истины? Неужели без людей мы не можем узреть то… что… лежит… у нас… под самым носом?
