Этот роман я посвящаю своей жене Котетте Николь Руссо Голден, ибо без ее любви и поддержки он едва ли увидел бы свет. В мире, где каждый день происходят события гораздо более странные, чем в любом романе ужасов, ее неистощимый оптимизм и вера помогают мне сохранять силу духа и надежду на будущее. Поистине дуракам закон не писан. Так давайте же оставаться дураками.
Этот роман, как, впрочем, и любой другой, особенно если он первый в сериале, я писал достаточно долго. И на протяжении всего времени ощущал поддержку от многих, и многих людей, оказавших мне неоценимую помощь не только в написании данного романа, но и в понимании задач писателя как таковые. Я от всего сердца благодарю всех, кто оказывался рядом и в самые критические, и в самые радостные моменты моей жизни. И хотя я не называю здесь никаких имен — их слишком много, — надеюсь, все мои друзья и помощники знают, как много они для меня значат, и гордятся тем, что нам удалось создать.
ПРОЛОГ
Мэнни Соресу уже немного надоело делать одно и то же. Вот уже двадцать лет он работает и офисе государственного секретаря штата, и все еще уборщиком. Он выпустил швабру из рук, и она со стуком упала на выложенный плиткой пол туалета. Мэнни отчаянно захотелось покурить.
Он позволил себе сделать это в отделе обработки текстов: в личных кабинетах такое не допускалось. Мэнни убрал здесь еще час назад, и потому свет в помещении уже не горел. В комнату заглядывали звезды и очень яркая луна — стояла великолепная ясная ночь, завтра обещали снег, но кто знает, что будет на самом деле, учитывая репутацию бостонских метеорологов. Мэнни выглянул в окно, и в голове у него за пять минут пронеслось больше мыслей, чем за весь прошедший день. Черт, как же красиво!
Мэнни загасил сигарету в пепельнице на столе Тары. Славная она девчонка.
«Интересно, — подумал он, — Роджер еще здесь?»
Выйдя в коридор, он увидел, что в помещении корпоративного офиса горел свет, — впрочем, его это нисколько не удивило. Роджер Мартин из числа людей, не знающих, что такое «конец рабочего дня».
— Мне снова придется ходить вокруг вас во время уборки? — спросил Мэнни, прислонившись к дверному косяку.
— Сегодня не придется.
Роджер встал и надел пиджак.
— Пора домой. Хотя стаканчик перед встречей с женой мне бы не повредил.
Роджер взял портфель и переложил часть бумаг со своего стола на стол Шейлы, возглавлявшей отдел.
— Выпейте и за меня.
Мэнни достал еще одну сигарету.
— Рано или поздно тебя за это выгонят, — сказал Роджер, показывая на пачку, которую уборщик спрятал в карман рубашки.
— Вот еще! Ничего они не сделают. Я не курю в рабочее время. Хотите сигаретку?
— Хочу, но я пытаюсь бросить. Сам не знаю почему. На самом деле мне совсем не хочется бросать. Но начальство велит.
Он рассмеялся.
— Ваше дело, — ответил Мэнни и прикурил, давая Роджеру понять, что ему нора.
Спускаясь в лифте, Роджер задумчиво насвистывал, он никак не мог решить, стоит ли ему немного выпить по дороге домой. В последнее время он не любил возвращаться трезвым. Нельзя сказать, чтобы они ссорились с Джулией, хотя и это бывало, как у всех. Дело обстояло гораздо хуже: дома стало как-то холодно. И оба не знали, как это изменить. Иными словами, обстановка была напряженной.
Да провались оно все пропадом! С какой стати он должен себе отказывать? Он уже давно никуда не заходил после работы. Роджер вышел на улицу, не замечая, как сильно размахивает портфелем. Он по-прежнему насвистывал, сосредоточившись на своих мыслях.
Он свернул налево у здания суда, «Открытый дом» находился в двух кварталах. Из бара, обнявшись, вышла молодая парочка, они смеялись, и пар легким облачком окутывал их губы. Господи, как Роджер завидовал им. Прошло уже немало времени с тех пор, как они с Джулией чувствовали себя так же уютно в объятиях друг друга, как эти ребята.
Ребята. Вот именно! Им двадцать два или двадцать три года. А он тогда кто? Проклятье, тридцать три — это же еще не старость!
Познакомившись с Джулией, Роджер влюбился по уши, втрескался до полного безобразия, втюрился так, что и описать невозможно, и они поженились через год. Они смеялись и работали, занимались любовью и работали, жили и работали. Затем попытались завести ребенка, и впервые у них не получилось то, что они задумали. Они с Джулией не имели секса вот уже два месяца. Роджеру просто необходимо было выпита. Все меняется.
Он потянул на себя тяжелую дубовую дверь бара и уже не в первый раз подумал, что, возможно, ему удастся найти внутри не только пару кружек холодного пива. Он еще ни разу не изменял Джулии и даже представить себе не мог, что у него появится эта мысль. Но все меняется.
За стойкой бара как будто парила в воздухе молодая женщина, у нее были невероятные зеленые глаза и длинные каштановые волосы. На прикрепленной на груди карточке сообщалось, что ее зовут Кортни Макголдрик, и Роджер решил, что имя ей очень подходит.
Крошечное помещение бара, выдержанное в колониальном стиле, освещали лампы, стоявшие на краях стойки, да свечки на столах, настолько маленькие, что казалось, их зажгли, чтобы только отгонять насекомых. Очень романтично. И достаточно темно, чтобы, если возникнет такое желание, можно было бы спрятаться в каком-нибудь углу. Как правило, Роджер так и поступал, но сегодня направился к стойке и, удивив себя самого, заказал кружку «Гинесса».
Мисс Кортни Макголдрик, прекрасная барменша, тут же принесла и вручила ему заказ, на устах у нее сияла ослепительная улыбка. Эта улыбка вызвала у Роджера очень необычную реакцию.
Он потерял самообладание.
Прошло почти полчаса, когда, допив третью порцию «Гинесса», он наконец решился заговорить с девушкой. Роджер долго наблюдал, как она ходит вдоль стойки, и вот наконец в ее работе возникло временное затишье. Собрав остатки решимости и чувствуя, как от выпивки немеет тело, он обратился к ней.
— Ну, — сказал он, — и как сегодня идут дела?
Однако как только она повернулась к нему, он ощутил острое желание сбежать, прежде чем услышит ее ответ, доказывающий, что он непроходимый осел.
— Неплохо, — весело ответила Кортни. — А у вас?
О святой Боже! Пустые фразы. Одно из изобретений американского общества.
Они немного поболтали. Через пять минут Роджер снова начал нервничать: в дальнем конце стойки присели какие-то парни, и через минуту ей придется обслуживать их. Сейчас или никогда.
— Итак, — начал он, — могу я вас угостить стаканчиком, когда вы закончите работать?
Секунда.
Еще одна.
Роджер чувствовал, как бьется в груди его сердце. Отлично, значит, оно в порядке.
