Не мешкая, я вонзила зубы в его запястье. Стив заорал благим матом и скорчился от боли.
Даг первым пришел в себя. Он просто нагнулся и поднял пистолет, выпавший из рук брата. Дрожащей рукой он направил его на…
Ну, разумеется, в мою сторону.
– Нет! – заорал Стив благим матом. – Не стреляй! Ты можешь попасть в меня!
– Я этого и хочу, – крикнул Даг.
Правда. Слезы заливали его лицо.
– Меня достало, что ты всю жизнь обзываешь меня поганцем! Ладно, может, я и поганец, но не трус! Да, я убил Линдси, но я не хотел этого. Это ты придумал сунуть ее голову в кастрюлю. Кто еще мог такое придумать, Стив? Кто? А потом ты заставил нас зарезать этого бедного уборщика… а теперь эту девушку. И все почему? Потому что тебе хочется казаться божеством, идолом для членов братства. Потому что наш папа был таким, когда учился!
Дуло пистолета в руках Дага, двигаясь то в мою сторону, то в сторону Стива, нервировало до крайности. Стив, лежа подо мной, стал мокрым от пота. Как и я.
– Даг, – проговорил он, – Дагги, отдай мне, пожалуйста…
– Папа не убивал людей, Стиви! – не унимался Даг, будто не слыша. – Не резал людей на куски! Он был идолом безо всякого дерьма! Почему ты этого не понимаешь? Почему ты не хочешь понять – что бы ты ни вытворял, ты все равно никогда не будешь похож на нашего папу!
– Хорошо, – ответил Стив. – Я никогда не буду похожим на отца, только положи, пожалуйста, пистолет…
– Нет! – заорал Даг. – Я прекрасно знаю, что случится потом! Ты все перевернешь с ног на голову и обвинишь меня! Как всегда! Я больше этого не допущу! Теперь все будет по-другому! – И прицелился точно в лоб Стиву.
Именно в этот момент у входа в столовую раздался чей-то очень знакомый голос.
– Брось пистолет, сынок.
Даг обернулся, изумленный и возмущенный. Я тоже повернула голову и с удивлением узнала Реджи, да-да, торговца наркотиками Реджи, направившего очень большой и блестящий девятимиллиметровый «шок» в грудь Дагу Винеру.
– Брось оружие, – проговорил Реджи.
Странно, но его ямайский акцент куда-то исчез.
– Мне очень не хочется стрелять в тебя, но если меня вынудить, я выстрелю.
Стив, все еще распластанный подо мной, закричал:
– Офицер, слава богу, что вы пришли! У этого парня со всем крышу снесло. Он хочет меня убить!
– Ну-ну, – без всякого выражения проговорил Реджи. – Отдай пистолет, сынок.
Даг посмотрел на брата. Тот лежал подо мной и кивал, как китайский болванчик.
– Смелее, Дагги, отдай пистолет этому симпатичному полицейскому.
Даг плакал так сильно, что вряд ли был способен стрелять.
– Какая же ты сволочь, Стив, – сказал он и передал пистолет Реджи.
Тот, в свою очередь, протянул его детективу Канавану, который тоже стоял в дверях с пистолетом в руках.
– Возможно, вы не поняли, офицер, но вы только что спасли нам всем жизнь, – продолжал болтать Стив Винер. – Мой брат пытался убить меня…
– Правильно, – проговорил Реджи, доставая из-за пояса наручники. – Хизер, освободи, пожалуйста, мистера Винера.
Мне ничего не оставалось делать, как скатиться со Стива. Сделав это, я почувствовала, что вся комната начала крутиться. И это было очень приятно.
– Реджи! – закричала я, не поднимаясь с пола. – Так ты – коп? Почему ты мне ничего не сказал?
– Потому что он сотрудник ФБР, – объяснил мне детектив Канаван, попутно отдавая распоряжения целой толпе офицеров, которые надевали наручники на всех парней в красных балахонах. – С вашим неуемным энтузиазмом, Уэллс, вы умудрились попасть в самую гущу операции, которую несколько месяцев проводило агентство по борьбе с наркотиками. Кстати, с чем вас и поздравляю.
– Детектив! – Я смотрела на Канавана и была абсолютно счастлива. – Почему вас так долго не было?
– Мы задержались у входа в здание, – объяснил он. – Охранник оказался очень… упрямым, и мы долго не могли найти ключи. – Он закатил глаза. – Кстати, это характерно для этого места.
– Я так счастлива видеть вас! – воскликнула я и крепко обняла его за шею, когда он нагнулся помочь мне встать. – Я так сильно вас люблю!
– Хм… – протянул Канаван.
Я приклеилась к нему как пиявка, потому что комната кружилась все сильнее и сильнее.
– Вы что-то принимали?
– Они заставили ее что-то выпить, – подал голос Гевин, которого развязал бывший наркоторговец – агент ФБР, еще двое, неизвестно откуда появившиеся, осматривали раны на его лице.
Как я и ожидала, скотч оставил вокруг его рта ярко-красную полосу и изрядно проредил усы и козлиную бородку, отчего они стали выглядеть еще более жидкими.
– Гевин! – закричала я, отпустила шею Канавана и, к не удовольствию медиков, пытавшихся стереть кровь с его лица, заключила парня в объятия. – Тебя я тоже очень люблю! Но только как друга.
Гевина, вопреки моим ожиданиям, это совсем не обрадовало.
– По-моему, у нее крышу снесло, – сказал он, пытаясь вырваться.
Кстати, довольно грубо.
– Ладно, – сказал детектив Канаван и взял меня за руки. – Пошли.
– Куда? – поинтересовалась я.
– Для начала – в больницу. Там вас как следует промоют.
– А я не хочу мыться, – возразила я. – Я бы сейчас не отказалась от мороженого. Хотите батончик «Дав»? Возьми те вон там, в холодильнике. Эй, все должны взять по батончику «Дав»! Все, слышите! – Я вопила во весь голос – Батончик «Дав»! Мне – первой!
– Успокойтесь, Уэллс, – проговорил Канаван, крепко сжимая мою руку. – Хватит.
Потом он повел меня из столовой в вестибюль, и я увидела то, что заставило меня забыть о батончиках «Дав». И это был не Куртис в наручниках, хотя его мне тоже было очень приятно видеть. И вовсе не половина обитателей общежития, которые собрались внизу, пытаясь понять, что происходит, хотя Том и Сара выбивались из сил, убеждая их разойтись по своим комнатам.
Нет. Это был папа.
– Папа! – заорала я, вырвалась из рук Канавана и бросилась в широко раскрытые отцовские объятия.
– Хизер! – Он был очень удивлен моей несказанной радости, но нельзя сказать, что она его сильно расстроила. – Слава богу, с тобой все в порядке!
– Я так сильно тебя люблю! – призналась я.
– В данный момент она любит всех, кого видит, – услышала я голос детектива Канавана. – Она под воздействием седативного средства.
– Но я не поэтому тебя люблю, – заверила я папу, испугавшись, что слова Канавана расстроят его. – И не потому, что ты позвал копов и не допустил, чтобы мне отрезали голову.
