Энгус узнал в себе отцовскую натуру – избивать слабую женщину. Но разница была в том, что у Энгуса имелись на то веские основания.
Совращение малолетних.
Ты насиловал Кирсти?
Ярость затуманила ему рассудок, но он успокоился, глотнув виски. И еще. Что он мог сделать, кроме этого? В любом случае, все из-за нее – из-за Сары.
Энгус встал и, пошатываясь, побрел к окну, он пытался рассмотреть остров, смутно виднеющийся сквозь пелену дождя.
Его дочь застряла на Торране в шторм. Как у нее дела? Хватило ли у Сары ума укрыться как следует? Закрыла ли она двери и окна, задвинула ли засовы? Привязала ли лодку к ограде маяка? Наверняка. Она же не дура.
Но психика у нее не в порядке. Сара сломалась сразу после смерти близняшки. В последние месяцы она вроде бы восстановилась, но опять погрузилась в водоворот личного безумия.
Совращение малолетних.
Энгусу хотелось выплюнуть эти слова на пол. Сучка. Какое, черт возьми, совращение малолетних?
Какой ложью она сейчас пичкает его дочь?
Ему надо попасть на Торран и взять ситуацию под контроль, но вода поднялась высоко, и погода выдавалась чересчур скверная – доплыть до острова можно только на хорошей лодке, а не на его моторке. Каркасная лодка Джоша, конечно, получше, чем его суденышко, но не рассчитано на бурю. А шторм мог затянуться на пару-тройку дней.
Значит, если ему нужно попасть на Торран морем, придется обратиться за помощью к властям – в полицию, в береговую охрану, к блюстителям закона. Но в таком случае сопровождающих ему не избежать. А когда они причалят к Торрану и высадятся на суше, вот тогда-то все и откроется. Его, вероятно, арестуют по обвинению в педофилии. Допустим, он сможет доказать нелепость этих заявлений, но полицейские, разумеется, не отступятся от него: будут задавать вопросы по поводу трагедии в Инстоу и докопаются до того факта, что одна близняшка столкнула другую. Как-никак, а это – убийство, пусть и совершенное ребенком.
И тогда все разлетится на куски, несмотря на его судорожные попытки сохранить семью. Их жизнь опять разобьется вдребезги, и начнется адская карусель из полицейских врачей, детских психологов и психиатров. Саре придет конец – откроется ее вина, и она не сможет ничего отрицать.
Он не сумел взять себя в руки в самый ответственный момент. Вспышка ярости его подвела.
Зря он проболтался про комод, но он выпалил это в порыве гнева, он вообще не думал. Но если она сейчас вспомнит его слова и действительно полезет в «сундук» вместо того, чтобы заботиться о его дочери, то ей откроется вся правда. Можно не гадать, какой будет ее реакция.
Вероятно, ему следовало уничтожить содержимое ящика еще несколько месяцев тому назад. Однако он его хранил как резерв, как запасные патроны. Он хотел показать все это ей, когда дочь вырастет.
Смотри, стерва, что ТЫ натворила. Вот что произошло НА САМОМ ДЕЛЕ.
Слишком поздно.
Энгус – раздраженный, захмелевший, потерпевший поражение, – опустился на жесткий неудобный стул. Его буквально парализовало. Он был бессилен. Он мог только ждать, когда кончится шторм. Его раздирало отчаяние.
– Ты в порядке, Энгус? – раздался возле него голос Гордона – тот направлялся к выходу из паба.
– Твои девочки на Торране?
Энгус кивнул. Гордон нахмурился.
– Суровая ночка, а они там одни. В такую непогоду в доме слишком холодно.
– Ага.
Гордон покачал головой:
– И еще гром… любой мужик к бутылке потянется, будь хоть трезвенник-растрезвенник! – Он посмотрел на Энгусов стакан и снова нахмурился. – Ладно. Если понадобится помощь, ты мой номер знаешь, звони в любое время.
– Спасибо, Гордон.
Гордон вздохнул, явно встревоженный поведением Энгуса, распахнул дверь и вышел в бешено воющий шторм.
Энгус выглянул в окно. Ветер был настолько сильный, что ломал тонкие ветки деревьев. Парковка возле «Селки» оказалась завалена листьями и засохшим сморщенным папоротником.
Что сейчас на Торране вытворяет Сара? Что она делает с его дочерью?
Ему надо попасть на остров, как только позволит прилив. Плевать на опасности: сидеть и бездействовать – еще хуже. Ему надо увидеть Сару, урезонить ее. Хоть как-то утихомирить. Или заткнуть ей рот.
Внезапно в его сознании забрезжил план. Он перейдет обнажившееся дно перед рассветом, часиков в шесть утра, когда вода спадет. Но сперва надо выпить – унять ярость и боль. На время. Позже они ему опять понадобятся.
26
Я спрашиваю в третий, если не в четвертый раз.
– Почему ты думаешь, что из-за меня?
От страха мой голос предательски дрожит. Лидия не кричит и не плачет, она молча смотрит в сторону. Рядом с ней лежит плюшевый Лепа, она хватает его и прижимает к себе, как будто он для нее – лучший друг, нежели я – ее родная мать.
– Лидия, что я такого сделала, что ты говоришь, что это из-за меня?
– Не скажу.
– Прошу тебя. Я не буду сердиться.
– Нет, будешь, как тогда на кухне у бабушки.
Ветер гремит оконными стеклами, будто взломщик, проверяющий дом на прочность. Выискивающий слабые места.
– Лидия, прошу тебя.
– Не скажу. Ничего. Никому.
– Лютик, пожалуйста! Лютик!
Сузив глаза, она поворачивается ко мне. Я слышу, как стучит под ветром кухонная дверь и скрипит засов.
– Мама, помнишь, как ты пила таблетки?
– Что?
Она опускает голову. Она выглядит очень грустной, но не плачет.
– Какие таблетки? О чем ты?
– Все говорили, что ты очень болела, мам. Я боялась, что ты умрешь, как Кирсти.
– А что за таблетки?
– Специальные. Мама, ты знаешь! Они лежат у папы.
– Он…
Ко мне возвращаются отдаленные, неуловимые воспоминания. Да, я принимала таблетки после того случая. Мне писал врач по электронной почте – рекомендовал лечение. Да, припоминаю что-то такое, едва-едва.
Но отчего? Или имелась особая причина?
– Мама, выпей их снова. Когда ты пила таблетки, тебе было лучше.
– Лидия, я, честное слово, ничего не понимаю. Нам просто надо переждать шторм.
Лидия глядит на меня умоляюще, теперь она кажется мне крошечной, она ждет, чтобы мама вернулась.
– Мамочка, я боюсь шторма. Пожалуйста, выпей таблетки. Они лежат в спальне, в папином комоде. Я видела, как он их туда совал.
Энгусов «сундук». Я никогда не просматривала его содержимое полностью и внимательно. И мой муж по телефону что-то говорил про комод. Мне раньше не приходилось с этим сталкиваться. Что там еще спрятано?
