Тысяча сомнений пронеслась в голове Кейт.
— Но…
— Полагаю, Дженни уже и так стала подозревать Харкрофта. Кроме того, принимая во внимание ту роль, которую они сыграли в этом деле, они заслуживают знать правду. Мне бы хотелось, чтобы они услышали об этом от тебя.
— Я им не нравлюсь, — еле слышно прошептала Кейт.
— Они просто тебя не знают. Они ничего не знают о том, что ты делаешь. Не думаешь ли ты, Кейт, что пришло время рассказать о себе кому-нибудь, кроме меня?
Кейт скрывала эту часть своей натуры так долго, что вначале даже не могла ответить на его вопрос. Она хотела, чтобы кто-нибудь еще узнал, что она сделала, — и одновременно не хотела этого. Если они отвергли ее из-за того, что решили, будто она была человеком, к которому на самом деле не имела никакого отношения, это почти не причиняло ей боль.
— Гарет уважает людей, которые занимаются настоящим делом. Он встанет на твою сторону. Просто расскажи ему честно, что ты сделала и что в итоге произошло.
Изложенная в такой логичной форме, эта мысль принесла ей облегчение. После всех этих недель неизвестности и тайн она наконец могла рассказать правду кому-нибудь еще, кроме Неда. Правду о Луизе, о себе. Эта тайна тяготила ее. И возможно, даже к лучшему, что скоро она станет известной. У нее могут появиться союзники, друзья. Кейт согласно кивнула.
— Мне следует поехать за Луизой, — продолжал Нед. — Нам надо доказать, что она сбежала от супруга по своей собственной воле, она единственная, кто может убедить в этом жюри.
Услышав это, Кейт замерла:
— Но Харкрофт потребует, чтобы она к нему вернулась.
— Мы в силах защитить ее от него на какое-то время. Гарет — маркиз. И хотя у него нет никаких законных прав на нее, однако в глазах общества его покровительство скажет само за себя. Люди задумаются. И чем больше будет буйствовать Харкрофт, тем скорее общество поймет, кто он есть на самом деле.
— Я имела в виду не это. Ты же видел, в каком состоянии находится Луиза. Что она может сделать? Она не способна свидетельствовать против Харкрофта. Да она даже не в силах прямо сидеть при одной только мысли о том, чтобы посметь противостоять ему. Как я могу ее просить выступить в мою защиту, когда он будет находиться в зале суда?
— Она будет свидетельствовать. — Голос Неда помрачнел. — Она сильная. И я смогу убедить ее дать отведать Харкрофту его же лекарства. Мне следует отправляться как можно быстрее, если мы желаем доставить ее в Лондон. Уже стемнело, а она по-прежнему находится в двадцати милях отсюда.
— Отправляться. — Кейт почувствовала холодную дрожь. — Доставить ее? Ты сейчас уедешь? — Эти слова сорвались, прежде чем она успела их обдумать. Кейт понимала, что Нед не должен оставаться рядом с ней. Но именно в эту ночь она хотела, чтобы он сжимал ее в своих объятиях. Она желала знать, что он рядом с ней. Она отчаянно, страстно жаждала сознавать, что ее не бросили, как это было раньше. — Мне бы хотелось, чтобы ты никуда не уезжал.
Он отстранился и серьезно встретил ее взгляд. В ночной полутьме его глаза казались темными-темными и в то же время теплыми, как обуглившиеся головешки в камине.
— Ты понимаешь, что Луиза не поверит слуге, который прибудет за ней. Проклятье, да и я не доверю никому этого поручения. Это должен быть я.
— Я знаю. — Кейт покачала головой. — Я знаю, но… Глупо думать, что она была бы в большей безопасности в его объятиях, только не тогда, когда над ней нависла такая опасность. А учитывая грозящий ей с утра суд, было бы просто верхом идиотизма предлагать отправиться за Луизой вместе, как бы сильно ей этого ни хотелось.
Она чувствовала себя неразумной, глупой и упрямой идиоткой. Хотя и не настолько, чтобы и в самом деле высказать такое предложение.
Должно быть, он все понял, потому что улыбнулся и приподнял ее подбородок так, что губы ее оказались в нескольких дюймах от его губ.
— Кейт, — сказал он, — я вовсе не покидаю тебя. Я всего лишь собираюсь отказаться ото сна на ближайшие несколько часов. В этот раз я поражу твоих драконов и оставлю их умирать. Ты можешь на меня рассчитывать.
Верь ему. Он снял ее со своих колен и поднялся, расправляя одежду. Неприятное чувство, сдавливающее ее изнутри, отступило.
Столько всего изменилось с тех пор, как он вернулся в Англию. Раньше она была уверена, что доверие — это нечто мимолетное и эфемерное, что его невозможно удержать при себе. Но чем бы ни был их брак, он уже совсем не походил на сухой, рассыпающийся лист. Он пустил корни внутри ее и вовсе не собирался разлетаться от малейшего порыва ветра.
— Нед.
Он снова повернулся к ней, его лицо выражало озабоченность.
— Береги себя, — произнесла она.
Улыбка появилась на его лице, будто бы Кейт вручила ему неожиданный дар.
Она обняла себя за талию. Ей казалось, что она все еще чувствует прикосновения его рук, хотя он стоял от нее на расстоянии нескольких ярдов. Он взглянул на нее и улыбнулся в последний раз. Она запомнила это его выражение, каждую его черточку. Воспоминания об этой улыбке были столь же хороши, как и его объятия, даже когда он вышел из комнаты.
Пастушеская хижина, где скрывалась Луиза, располагалась в трех часах быстрой езды верхом от Лондона по хорошей погоде. Однако эта погода и эта ночь, быстро понял Нед, вовсе не были хороши. Стояла жуткая темень, и лишь тонкий новорожденный месяц едва освещал дорогу, да и тот почти скрылся в облаках. Тонкие ледяные струйки дождя начали заливать Неду лицо, едва он выехал из конюшни.
Копыта его кобылы глухо стучали по мостовой, все звуки казались смазанными, приглушенными дождем. Газовые фонари едва освещали вымощенные лондонские улицы. Их тусклый свет четко разделял мир на области, залитые неприятным желтым светом, и черневшие тени. Однако примерно через час, когда он пришпорил лошадь, даже это жалкое освещение было поглощено сгустившейся тьмой. Луна почти закатилась за горизонт. Нед не видел ничего перед собой — лишь залитый тусклым лунным светом путь — две грязные колеи, едва пробивающиеся сквозь пожухшую осеннюю траву. Она шуршала на ветру, доносился громкий шум дождя. Лошадь неслась легким галопом, ледяной ветер безжалостно задувал ему в лицо. Все это не имело значения. У него не было иного пути — только вперед, иной возможности — кроме успеха.
Казалось, Нед провел уже целую вечность в седле, словно растворившись в ночном воздухе. Он слился со своей лошадью, ее летящий ритм вошел в его плоть, и он уже ничего не чувствовал — лишь удары копыт и завывание холодного ветра. Один час сменился другим, также пролетел и третий. Дождь кончился, ветер не утихал.
Нед добрался до поворота на Берксвифт и въехал в лес. Днем этот небольшой лесок был совершенно непримечательным — лишь всклокоченные, подернутые осенней желтизной ветки и нестройные стволы деревьев. Теперь же он почувствовал в ночном воздухе перемены, едва его лошадь вступила на темную тропу. Мускусный запах влажной земли стал острее, с каждым вдохом воздух казался холоднее.
