Горкан уже решил, как поступит с ним. Руфус был опасен — он мог проговориться, что именно полуорк освободил его из темницы. Тогда спастись от гнева Елистары будет непросто.
Но убить воеводу было нельзя. Огнемеч должен жить, и как можно дольше. Демоны обладают неограниченной властью в мире мертвых. Когда душа ратника попадет туда, она предстанет перед Подземным судией, и правда о предательстве Горкана раскроется.
Полуорк знал о Стимфалийском болоте, и о том, что местные друиды могут лишить человека памяти. Он найдет Руфуса — это будет несложно, тот вряд ли станет прятаться, — одурманит и отвезет к топи.
Затем позаботится о том, чтобы Огнемеч прожил долгую и спокойную жизнь, надежно храня тайну Горкана. Недаром говорят, надежный секрет — лишь тот, о котором знаешь только ты один.
10
Возле самого входа в храм притулился на камне торговец водой, лепешками и сухими фруктами. Продукты потихоньку раскупались ждущими своей очереди. Мне показалось удивительным, что кто-то думает о еде в преддверии встречи с могущественным колдуном, но, наверное, долгое ожидание следовало чем-то скрасить.
Тепло и кратковременный отдых вернули лицу ведуньи свежие краски. Снежана оглядела толпу, покачав головой.
— Ждать придется долго, смотри, сколько народу пришло раньше нас.
Торговец, низкорослый полный мужчина, похожий на турка, с курчавыми волосами и черными глазами, крючковатым носом громко объяснял порядок посещения прорицателя.
— Нельзя лезть к Калимдору кучей, только по одному, а то беда будет с просителями.
Он не объяснил, какое именно несчастье обрушится на них, да никто и не интересовался, желая вести себя только так, как следует, чтобы не разгневать колдуна.
Оглядев каждого — поняли ли, тот продолжил:
— Иное дело, если идете по одному делу. К примеру, родственники притащили невесть как больного, который сам ходить не может, или несколько братьев пришли узнать, как отомстить за убийство родственника, тогда можно всем зайти.
Турок, очевидно, принял на себя обязанности распорядителя при Калимдоре, против чего никто не возражал, безропотно выполняя его указания.
Бережно отломив кусочек от дольки засушенной груши и заложив его за щеку, он объявил:
— Там мужик сейчас, давно уже пошел, а после него твой черед.
Пальцем с желтоватым грязным ногтем он указал на сидящего возле молодого мужчину, который побледнел, отпрянув от устремленного на него перста. Турок пожал плечами.
— А зачем тогда явился?
Только сейчас я заметил, что на лицах людей лежит одинаковая печать подавленного страха, ничего общего не имеющая с обычными опасениями по поводу благоприятного исхода своей миссии. Этот ужас был бы уместен перед встречей с сонмом обезумевших призраков или исчадием ада, выбравшимся из своей подземной обители.
Мне казалось, я понял, зачем люди в столь ответственный момент покупают еду — они стараются отодвинуть тот миг, когда придется ступить внутрь храма, предоставляя эту возможность и свою очередь другим, отнюдь не жаждущим воспользоваться нежданным даром.
Когда Снежана спросила, не позволят ли нам войти первыми, в ответ послышался гул почти радостных голосов, полных облегчения.
Мы переглянулись, не понимая того, что наверняка знали все остальные, но задать вопрос не успели. Из глубины храма раздался странный звук, одновременно похожий на детский плач, кошачий вой и крик ночной выпи, от которого на миг заломило зубы. Те, кто сидел, вскочили, толпа ахнула, отпрянув от входа, но не отрывая от него потрясенных взглядов.
Длинный оранжевый язык пламени плеснул из открытого зева полуразрушенного святилища, коснулся стоящих поблизости, но не ожег, взлетев к серым облакам, вплетая в них тонкую красноватую нить.
Люди сунулись ближе, влекомые непреодолимым любопытством, как тянет заглянуть в пропасть стоящих на самом ее краю, тогда как торговец прытко отбежал в сторону, почти спрятавшись за угол. Он поступил предусмотрительно, видно, руководствуясь прежним опытом.
Из храма с немалой скоростью вылетели какие-то ошметки, с силой влипая в лица и тела прихлынувших к входу людей. Многие упали, другие вертелись на месте, пытаясь отодрать от себя отвратительную мокрую кашу.
Парень, сделав из переплетенных пальцев подобие скребка, с силой провел им по лицу, сталкивая мешанину от лба к подбородку и вдруг завизжал неожиданно девичьим пронзительным криком.
Из кучки кровавых лохмотьев на его руках выглядывал голубой человеческий глаз, возле которого лежал обрывок уха с золотым кольцом серьги.
Тут завыли и те, на кого попали человеческие останки, и те, кто видел их жалкие куски. Первые бились, сдирая одежду, пытаясь вытереть лица, тогда как остальные отбегали от них подальше как будто боясь заразиться.
Тут торговец развил поистине бешеную деятельность — не было никого, кто пожалел бы последнюю монету за берестяной ковш воды, чтобы омыться от крови и размозженного тела.
— Да что же здесь творится, — закричала Снежана, машинально изо всех сил дергая меня за рукав.
Я знал, кто нам ответит, и прихватив ее за руку, направился к турку. Тот, отдавший уже всю воду, сокрушенно цокал языком — покупателей было больше, чем товара. В ответ на мой вопрос он недвусмысленно позвенел монетами, показывая, что за знания положена плата, однако тут же опомнился, поняв, что ситуацию объяснит мне любой паломник, как только успокоится.
Торговля на время закончилась, делать ему было нечего, кроме того, им владело присущее многим людям желание первым сообщить неприятные сведения.
Заговорщицким голосом, устрашающе тараща глаза он поведал:
— Я тут уж сколько времени просидел, всего навидался, почитай, каждый день такие страсти случаются. Сперва бежать отсюда хотел, а потом понял, что если внутрь не заходить, то ничего и не случится.
Он задумчиво почесал затылок, приподняв красную шапку и надвинув ее низко на лоб.
— Дело в том, что одним Калимдор может помочь, другим — нет. И вот тем, кто сюда явился без пользы, приходится умереть страшной смертью, чтобы подкрепить силы колдуна и дать возможность помочь тем паломникам, чьи просьбы исполнимы.
Потрясенный этим коротким повествованием, где смерть несчастных преподносилась почти как обычное, едва ли не полезное дело, я недоуменно спросил:
— Так эта тварь, что спряталась там, внутри, пожирает людей для поддержания сил? А что не пришлось по вкусу, выбрасывает наружу? И ты, торгаш, так спокойно говоришь об этом злодействе?
Тут и Снежана, гневно сверкая синими глазами, подступила к турку.
— Ты изо дня в день наблюдаешь за убийствами и молчишь, никого не зовешь на помощь? — Беспомощно оглянувшись, она воскликнула: — Почему никто не положил конец зверству колдуна?
