Помню, как я немного поиграла с соседским стаффордом Роном. Рон — существо хорошо воспитанное и благожелательное. Лезть к вам с высунутым языком он не станет, но поиграет со знакомыми охотно. Так вот, после часа такой возни вся моя шерстяная кофта оказалась в мелких колючих и жестких ворсинках. То есть в собачьей шерсти. И невозможно было в этой кофте ни сесть, ни встать. Ворсинки впивались в кожу как иголки, и я все время бешено чесалась. Стирка никаких ощутимых результатов не принесла, так как шерсть прочно запуталась в другой шерсти и не вымывалась водой.
Словом, кофту мне пришлось отложить до лучших времен. Пока я не вооружусь пинцетом и не начну ювелирную работу по извлечению чужеродного материала.
Поэтому когда я читаю откровения некоторых авторов, спящих рядом со своими собаками, то испытываю чувство острой жалости к этим несчастным.
К авторам, имею в виду.
И именно поэтому я не испытываю симпатии к невоспитанным собакам, какими бы благожелательными они ни были.
— Помоги мне! — полупридушенным голосом воззвала неизвестная женщина, которую погребла под собой черная туша собаки.
Я бросилась на помощь. Схватила пса за ошейник и оттащила его в сторону.
Пес вырывался, изгибался, скулил и рвался к хозяйке.
Женщина поднялась с пола, пошатываясь, дошла до стула и рухнула на него.
— Отпусти его, — сказала она обреченно.
— А если…
— Отпусти!
Я повиновалась. Псы залаяли и одновременно рванули к хозяйке. Но та успела схватить со стола кусок желтого жирного сыра и зашвырнула его далеко от себя в соседнюю полуоткрытую дверь.
Псы взвизгнули от вожделения и рванули вслед за подачкой. Не успели они забежать в соседнюю комнату, как хозяйка сорвалась с места и захлопнула раскрытую дверь.
Послышалось рычание, жалобный визг, царапанье когтей по дереву. Потом все стихло, и наступила тишина.
— Слава богу! — пробормотала женщина негромко, но с большим чувством.
— Здравствуйте, — сказала я, отряхивая с себя собачью шерсть.
— Привет! — оживилась дама.
Она подбежала ко мне, схватила меня за руку и потащила к столу:
— Садись!
И не успела я опомниться, как оказалась сидящей на красивом мягком стуле.
— Угощайся! — ни на минуту не умолкала хозяйка. — Наша кухарка испекла потрясающий пирог, попробуй!
— Спасибо, я не голод…
— А еще есть изумительная рыба!
— Спасибо, мне не хо…
— Слушай, может, вина выпьем? Есть портвейн, урожай сорок пятого года!
— Спасибо, не на…
— А может, тебе денег одолжить? Сколько? Двадцать тысяч? Тридцать?
— Не нуж…
— Какая расписка?! Ты с ума сошла! Обижаешь!
— Сядьте!!
Дама наконец обиженно умолкла.
Я продолжала отряхиваться.
— Все же нужно собак как-то воспитать, — сказала я нерешительно. — Представляете, если войдет человек с больным сердцем, а они набросятся…
— Ох…
Вздох шел из самой глубины души и потряс меня своей непохожестью на бодрые начальные интонации хозяйки. Она оперлась локтями на стол, обхватила ладонями голову и пригорюнилась.
Мне наконец удалось ее рассмотреть.
Напротив меня сидела хрупкая моложавая дама лет пятидесяти, которая, тем не менее, при желании могла бы выдать себя за сорокалетнюю.
У нее была короткая стильная стрижка, светлые пряди вызывающе торчали в разные стороны, как иглы дикообраза.
Лицо у дамы было милое и благожелательное, но какое-то измученное.
— Ты себе не представляешь, как мне все это надоело, — пожаловалась вдруг дама шепотом.
— Что надоело? — не поняла я.
— Все! Спать в одной постели с собаками, постоянно попадать в дурацкие истории с периодичностью раз в месяц…
— Почему раз в месяц?
— Потому что Читателю Это Нравится, — тоскливо прошептала дама и испуганно оглянулась. Перегнулась через стол и зашептала горячо:
— Господи! Я же образованный человек! Я же языки знаю! Ты хоть представляешь себе, как это смешно — постоянно получать тортом в морду?! Фигурально, конечно…
— Разве это смешно? — спросила я.
— А эти собаки?! — не слушая, продолжала изливаться дама. — Ты думаешь, мне не надоело, что их постоянно тошнит и рвет прямо на ковер в гостиной?!
— Зачем же ты…
— Читателю Это Нравится! — произнесла дама странное заклинание. Подумала и добавила:
— И потом, так хочет Богиня!..
— Какая богиня?
— Самая главная!
Глаза дамы испуганно расширились. Она подняла палец и замерла, прислушиваясь:
— Тихо! — шепнула она испуганно.
Где-то в отдалении послышались раздраженные голоса, что-то с грохотом упало на пол. Взвизгнул молодой женский голос, ей ответил раздраженный мужской. Звуки стали удаляться и замерли в глубине дома.
— Слава богу! — сказала дама и вытерла разом вспотевший лоб. — Обошлись без меня…
Я издала сочувственный вздох. В принципе, я уже поняла, кто эта дама и какой богине она поклоняется. Но помочь ей ничем не могла.
— А этот вечный караван-сарай в доме? — горько продолжала дама. — Ты не поверишь: то родственники, то знакомые, то родственники знакомых, то знакомые родственников, а то и такие, которых не знают ни те, ни другие! И я никого не могу выставить! Ужас! Разве это жизнь?!
— Да, я понимаю, — пробормотала я сочувственно.
— Вот ты бы хотела так жить?!
Я вздрогнула:
— Ни за что!
— Да никакой нормальный человек не захотел бы!
— Тогда почему… — начала я, но не успела хозяйка открыть рот, как я уже все поняла и сама ответила:
— Читателю Это Нравится…
— Нравится! — горестно подтвердила дама. — Читателю нравится, что у меня вечно дома что-то происходит, что-то взрывается, сносит крышу, на ковер гадят животные… Нравится! Господи, их бы сюда хоть на один день!
— Послушай, ты же умная интеллигентная женщина, — начала я душеспасительную беседу. — Неужели не справишься? Организуй ты свою жизнь, как любой нормальный человек! Уверяю тебя, не все читатели получают удовольствие оттого, что кому-то заехали тортом в морду, а у кого-то поехала крыша! В конце концов, уйди в отпуск! По-моему, ты достаточно повеселила публику, чтобы объявить некоторый антракт… Подумай, отойди от всего этого бардака… Может, через три-четыре месяца появишься в преображенном виде, гораздо более интересном читателю…
