Я сообщил, что наш внутренний контролер всегда пытается сделать как лучше, но может перестараться: «Представь, что к тебе в гости приходит друг и хочет покататься с тобой на велосипеде (Сэнди любила это занятие), но целых сорок пять часов без остановки. Что ты на это скажешь?» Сэнди засмеялась и ответила: «Еще чего».
Хорошо. «Но что если не говорить “нет”, а предложить альтернативу, устраивающую обоих? Что если согласиться покататься, но сорок пять минут, а не сорок пять часов?» – поинтересовался я. Сэнди согласилась, что это понравится обоим.
Я пояснил, что то же самое нужно проделать с контролером: немного умерить его пыл и осознать, что на самом деле он искренне хочет защитить человека.
К концу первой консультации я почувствовал, что Сэнди испытала некоторое облегчение. Теперь она знала, что у каждого имеется контролер: у кого-то, правда, более активный, но это неотъемлемая часть человеческой природы. Сэнди и ее родители согласились попробовать практику осознанной медитации и другие техники, чтобы работать напрямую с контролером. Я не слишком удивился, когда ее мама упомянула, что тоже испытывает подобные проблемы, и попросила поприсутствовать на некоторых сессиях вместе с Сэнди. Сэнди раньше не была в курсе маминых трудностей, и она обрадовалась тому, что они вместе приступят к их решению. Мама открыто рассказала о схожих симптомах, что навело меня на мысль о возможной генетической предрасположенности к ОКР. Но я полагал, что, несмотря на это, мы сумеем проделать все необходимое для изменения структуры мозга.
Время полной неопределенности
На первом этапе лечения я встречался и отдельно с Сэнди, и с ее родителями, и со всей семьей, чтобы услышать различные точки зрения на происходящее. Когда я разговаривал с Сэнди с глазу на глаз, я пытался выяснить, не было ли у нее каких-то испугавших ее встреч или ссор, вселивших в нее чувство страха, или случаев неподобающего физического контакта. Она ничего такого не вспомнила, и я подумал, что появление симптомов можно частично списать на переход в новую школу, а также на изменения в ее теле и ощущениях в связи с наступлением пубертата.
Напомню, что префронтальная кора в предподростковом и подростковом возрасте претерпевает существенные изменения, и их достаточно, чтобы нарушить способность к саморегуляции в пугающей ситуации. Контролер в данный период чересчур усердствует. Возможно, когда вы были подростком, у вас тоже имелись определенные ритуалы или повторяющиеся мысли, вместе с давними суевериями (например, постучать по дереву, надеть специальную «счастливую» рубашку на экзамен), представляющие собой относительно мягкий вариант проявлений контролера.
Если вдобавок к этому у Сэнди имелась генетическая предрасположенность к тревожным состояниям, то недавние новости о природных катаклизмах могли активировать нейронные пути страха. Что ей нужно было сделать, чтобы почувствовать себя увереннее и успокоиться, когда окружающий мир, да и ее внутренний характеризовались полной неопределенностью? Один способ – притвориться, то есть вести себя так, как будто повлиять на исход событий реально. Но тут появляется контролер.
Контролер создает трехчастную стратегию. Во-первых, он сканирует обстановку на предмет опасностей и постоянно отслеживает то, что способно навредить нам. Затем, когда приближается опасность, он включает сигнал тревоги, то есть провоцирует страх и беспокойство. И, наконец, он побуждает нас что-то предпринять, чтобы предотвратить опасность.
В нормальных условиях контролер напоминает, чтобы мы смотрели направо и налево, переходя дорогу, активирует внутреннюю тревогу, когда мы видим едущий навстречу грузовик, и затем побуждает нас поскорее перебежать на другую сторону или, наоборот, подождать на тротуаре, пока грузовик проедет. Так выглядит наиболее полезная функция контролера, и я хотел показать, что он оберегает Сэнди и желает ей только хорошего.
Однако если контролер слишком увлекается, его деятельность способна нас парализовать. Например, он постоянно прокручивает самые мрачные сценарии, даже когда мы не подвергаемся никакому риску. Чересчур активный контролер считает, что готовность к худшему – лучшая защита, потому что тогда нас не застать врасплох. А когда контролер окончательно перегибает палку, у нас проявляется не только сверхнастороженность, но и типичные для ОКР обсессивные мысли и компульсивное поведение, благодаря которым мы надеемся предотвратить грядущие катастрофы. Несмотря на то что многим пациентам с ОКР вполне очевидно, что их поведение и ход мыслей не имеют смысла, контролер создает невыносимое внутреннее ощущение необходимости что-то сделать, и это ослабляет – хотя и временно – ощущение страха.
А теперь представьте, что вы подчинились навязчивой мысли или выполнили компульсивный ритуал. Если ничего плохого не произошло – ни землетрясений, ни пожаров, ни нападений акул, – мозг убеждает себя, что ваши действия, вызванные ОКР, помогли выжить. Значит, контролер оказался прав: есть причина и есть следствие! Стратегия контролера получила подкрепление, а значит нужно во всем беспрекословно подчиняться контролеру. Пациенты с ОКР зачастую следуют этой «логике». В конце концов, контролер ведь озабочен нашим выживанием и хочет передавать наши гены еще сто миллионов лет, тут уж не до шуток.
Концентрация внимания для изменения структуры мозга
Возможно, вы задаетесь вопросом, как метод лечения, подразумевающий еще большую сосредоточенность на внутреннем мире, поможет человеку, уже измученному тревогой и навязчивыми идеями. Вдруг Сэнди нужно просто жить дальше вместо того, чтобы еще глубже погружаться в пучины сознания? На самом деле благодаря выбранной стратегии я собирался показать Сэнди, что ее симптомы – часть нормального, просто излишне активного мозгового процесса, и научить ее техникам осознанного внимания, работающим в двух направлениях. Оно успокаивает пациента и сглаживает симптомы, а также укрепляет саморегулирующие каналы мозга.
В начале второй сессии я еще раз вкратце напомнил Сэнди суть гиперактивного контролера и обсудил с ней, как прошла неделя дома и в школе. Потом я продемонстрировал Сэнди и ее маме базовые техники медитации. Они быстро научились погружаться в состояние наблюдения за дыханием и осознавать происходящее, как позже выразилась Сэнди, как бы наблюдая за собой со стороны. Они с мамой договорились вместе медитировать каждое утро по пять-десять минут. Как многие дети и подростки, Сэнди сообщила, что иногда чувствовала себя странно, просто изучая происходящее у нее в голове. Но вскоре она почти перестала испытывать неловкость, и наблюдение за сознанием приносило ей облегчение. Она поняла, что иногда можно только сидеть и ничего не предпринимать в отношении появляющихся мыслей.
Зарождающаяся способность к наблюдению сама по себе не избавила Сэнди от тревоги или потребности стучать пальцами, но по крайней мере частота возникновения компульсий снизилась. Сэнди рассказала, что теперь считала про себя или прятала руку под партой, чтобы никто не видел, как она постукивает пальцами. Но ее все еще расстраивали навязчивые мысли о возможных катастрофах.
