— Здравствуй.
— Здравствуй, — кивнула Алина и вдруг поняла, что она смотрит на него совсем не так, как смотрела еще неделю назад. Это был Глеб, и он по-прежнему был ей дорог, но не как что-то настоящее, существующее здесь и сейчас, а как светлое, доброе воспоминание, сон, который приснился и после которого просыпаешься с сожалением, но с улыбкой на губах, потому что он дает тебе силы жить дальше...
— Нам нужно поговорить, — сказал Глеб. — Пойдем в костюмерную.
— Я только что оттуда. Там сейчас Лиза переодевается.
— Наташа! — повернулся Глеб.
— Что, Глеб Владимирович? — с готовностью отозвалась Наталья.
— У нас сейчас свободная аудитория есть?
Наташа заглянула в расписание.
— Да, четыреста девятнадцатая.
— Дай мне ключ, пожалуйста. Я через полчаса его тебе верну.
— Конечно. — Наташа протянула ему ключ.
Алина с Глебом прошли по коридору, отвечая на приветствия студентов, Глеб открыл дверь, впустил Алину и запер дверь изнутри.
— Алина... Я понимаю, что это не мое дело, но ты мне не чужая, и... Андрей... — это имя далось ему с трудом. — Все-таки мой сын... Что у вас стряслось?
— Ему кто-то сказал про нас... Про тебя и про меня...
— Глупый вопрос, но... Я могу чем-нибудь тебе помочь?
— Изменить прошлое? — невесело усмехнулась Алина. — Боюсь, что этого сделать ты не в силах. Как, впрочем, и я... Я совершила глупость, и мне за нее платить. Только передай ему, пожалуйста, если он прислал тебя своим парламентером, чтобы он забыл о моем существовании навсегда. Я больше не хочу его видеть.
— Ты его и не увидишь, — устало сказал Глеб. — Он уехал в Москву. Вчера. Забрал документы из института и уехал...
— Наверное, это лучший выход из создавшейся ситуации...
— Ты сильно переживаешь?
— У меня уже не осталось слез. Он не стоит того, чтобы из-за него переживали. Боюсь, ты вырастил плохого сына... Прости...
— Если тебе нужна моя помощь...
— Я помню, — перебила Алина. — И я тебе благодарна... Я очень много думала в последнее время... Все действительно случилось так, как должно было случиться. И в этом нет ничьей вины. Или, скорее, в этом виноваты все... Каждый в большей или меньшей степени. Мы расплачиваемся за свои ошибки... У каждого свой крест...
— Ты стала совсем взрослой, — с тоскою в голосе произнес Глеб, пристально глядя на нее.
— В этом есть и твоя заслуга. Ты всегда будешь для меня дорогим человеком. Где бы я ни была и кто бы ни находился со мной рядом. Поэтому я думаю, что ты должен знать... У меня будет ребенок.
Глеб ошарашенно молчал.
— Я не буду делать аборт, потому что в этом ребенке есть частичка твоей крови. Считай, что он твой...
Алина несколько мгновений смотрела на застывшего Глеба, потом открыла дверь.
— Алина, подожди! — обрел дар речи Глеб. — Но я... Как же это... Что я могу для тебя сделать?..
— Я тебе уже сказала. Если мне что-то будет нужно, я обращусь к тебе за помощью. Это я тебе обещаю, — сказала Алина и вышла из аудитории.
Искать Тамару теперь можно было только в одном месте. Алина спустилась по ступенькам в знакомый ресторан. Саша беспрекословно распахнул перед ней дверь.
— Евгений Измаилович у себя?
— И не один, — гадко ухмыльнулся Саша. — Со вчерашнего вечера из кабинета не выходят. Просили, чтобы не мешали.
— Я не помешаю. — Алина отодвинула охранника и пошла в сторону кабинета.
«Что заставило Томку вернуться сюда? — недоумевала Алина. — Она же вылетела вчера от Измаиловича как ошпаренная и поехала к Игорю. Что случилось?»
Из кабинета Измаиловича неслась громкая музыка.
Алина дернула дверь. Та оказалась закрытой. Алина подняла руку и постучала. Никакой реакции. Алина постучала сильнее.
— Ну кто там еще?! — раздался из-за двери недовольный голос Евгения Измаиловича. — Я же просил не беспокоить!
— Это Алина! — прокричала Алина. — Тамара у вас?!
Через мгновение дверь распахнулась. На пороге стояла пьяная в дым Томка.
— Алинка! — пьяно улыбнулась она и повисла у Алины на шее. — Молодец, что пришла! Проходи, проходи, присоединяйся!
Алина вошла в кабинет.
На черном столе, застеленном когда-то белой, а теперь покрытой разными пятнами всевозможных размеров и оттенков скатертью, царило торжество кулинарного изобилия — от черной икры до экзотических фруктов, раздобыть которые в Сибири зимой было достаточно сложно, даже имея приличные деньги. Евгений Измаилович королем восседал на кожаном диване. Он был пьян еще больше Тамары, глаза его осоловело смотрели по сторонам, а на лице блуждала глупая, блаженная ухмылка.
Тамара, шатаясь, подошла к столу, взяла в руки бутылку.
— Ты что пить будешь? Водка, текила, виски, коньяк, мартини, чинзано? А, я помню, ты же у нас любишь вино! Где-то у нас тут было вино... Черт, где же вино?
Бутылка, которую Тамара держала в руке, выскользнула и покатилась по столу, оставляя на скатерти коричневую дорожку и наполняя кабинет ароматом дорогого коньяка.
— Уронила... — удивленно проследила за бутылкой Тамара и тут же махнула рукой. — Да и черт с ней! У нас еще есть! Где же все-таки вино?..
Евгений Измаилович откинулся на спинку дивана и сладко захрапел.
— Томка! — Алина взяла подругу за руку. — Остановись! Объясни мне, что происходит?
— Остановиться? — Тамара покачала перед ее носом вытянутым указательным пальцем. — Не-е-етушки... Останавливаться нельзя — сдохнешь... Я, пожалуй, еще коньячку выпью. Хочешь коньячку? Хороший коньячок, между прочим, стоит больше, чем я...
Тамара взяла со стола другую бутылку и налила себе полный бокал.
— Томка, хватит тебе! — снова попыталась урезонить ее Алина. — Расскажи мне, что случилось? Почему ты вернулась сюда?
Тамара икнула и опустилась на стул.
— Они начали Катьке угрожать, — почти трезвым голосом произнесла она. — Пришлось идти сдаваться!
Тамара отпила половину бокала.
— Ты что? Ты решила?.. — оторопела Алина.
— А ты что, можешь предложить что-то другое? — с пьяной агрессией накинулась на нее Тамара. — Я всю эту кашу заварила, мне и отвечать! Не было в жизни счастья, и не надо! Зато теперь буду мадам Штыковская, денег будет немерено — хоть клюй, хоть одним местом ешь!
— Томка, ты понимаешь, что ты говоришь?!
— Я-то понимаю... Это вот он, по-моему, не понимает, с кем он связался. Я ему такую семейную жизнь устрою, что ему небо с овчинку покажется!
