Глядя на него, я понимаю, что он говорит правду.
— Ложись, Надин.
Я опускаюсь на колени и ложусь на сухую траву. У меня в глазах набухают слезы. Я пытаюсь думать о траве, царапающей ноги, о стрекозах, порхающих неподалеку. Но мне страшно.
Он ложится рядом и прижимает свои губы к моим. Я беспомощно цепляюсь за стебли маков. Он расстегивает мои шорты, запускает в них руку и трогает меня между ногами. Потом ложится сверху, спускает свои джины и пытается войти в меня.
Мне больно, и я плачу. Он крепче прижимается к моим губам. Я отворачиваюсь.
— Прекрати, я не хочу!
Я толкаю его, бью кулаками, пинаю между ног. Он кричит от боли. Я торопливо натягиваю шорты и бегу к амбару, оглядываясь в поисках матери или брата — любого, кто может мне помочь. От страха я забываю, что все ушли на прогулку. Аарон с громким топотом бежит за мной. Я забираюсь на один из стогов, но он хватает меня за ногу, тащит к себе и вцепляется мне в волосы. Я кричу, но он затыкает мне рот. Потом выпускает мои волосы и так крепко обхватывает меня, что становится трудно дышать. Забросив меня на плечо, словно куль с зерном, он тащит меня в конюшню, где недавно выкопали погреб.
Остановившись у ямы, он поворачивается так, чтобы я повисла над ней. Я смотрю вниз и не понимаю, зачем он показывает мне погреб. Наверное, яма слишком мелкая и узкая, и в наказание он заставит меня ее копать.
— Видишь, Надин? — говорит он. — Видишь, что тебя ждет?
И тут я понимаю, что он собирается посадить меня туда.
Я пинаюсь и вырываюсь, но Аарон держит крепко. Шагнув назад, он подтягивает к себе старый металлический бак, снимает с него крышку и собирается засунуть меня туда.
Краем глаза я вижу, что у двери, заслоняя поток света, появляется какая-то тень.
— На помощь! — кричу я, надеясь, что меня спасут. Но в ответ слышу только шум крыльев.
Я кусаюсь и пытаюсь вывернуться, но Аарон с силой бьет меня в висок, и я безвольно повисаю у него на руках. Он засовывает мои ноги в бак и коленом давит мне в спину. Я хватаюсь за край бака, но он бьет меня по рукам. Потом накрывает бак крышкой и всем своим весом давит на нее. Я громко кричу, но крики получаются приглушенными.
Аарон бьет по крышке кулаками.
Между мною и крышкой всего лишь несколько сантиметров воздуха. Со всех сторон металл, мои колени прижаты к подбородку, я не могу ни двигаться, ни дышать.
Бак наклоняется, и я валюсь на бок. Умолкнув, я пытаюсь понять, что происходит. Бак куда-то катится, падает, я с грохотом ударяюсь о металлическую стенку и хватаю воздух ртом.
На мгновение наступает тишина. Я набираю в легкие воздуха и снова кричу, но никто не отзывается. Мне жарко, пот стекает по лицу, я с трудом дышу.
Раздается глухой удар, и я понимаю, что на крышку бака сыплется земля.
— Пожалуйста, не надо, выпусти меня! — визжу я.
Земля продолжает сыпаться. Я толкаю крышку, но она не поддается. Густой жар укутывает меня, словно одеяло, и с каждым вдохом мне достается все меньше воздуха. Я царапаю гладкие стенки, пытаюсь повернуться, но дышать все труднее. Я плачу и слышу, как хрипит мое горло. На меня сыплется земля. И тут наступает тишина. Я сдавленно всхлипываю.
Глухой удар, как будто кто-то спрыгнул в яму.
— Пожалуйста, выпусти меня! — молю я, уже совершенно обезумев.
— Ты готова отдаться Свету? — спрашивает Аарон.
— Да, да, готова!
Снова тишина.
— Я тебе не верю.
На крышку опять сыплется земля, пригоршня за пригоршней. Я истерически визжу, задыхаюсь и начинаю хватать воздух ртом. По лицу текут слезы и сопли.
Наконец Аарон останавливается и окликает меня — сквозь толщу земли и металла его голос звучит глухо:
— Хочешь освободиться от страха, Надин?
— Да, — всхлипываю я. — Да, пожалуйста. Я сделаю все, что скажешь.
Пауза. «Он выпустит меня», — думаю я с облегчением.
Но земля начинает сыпаться снова — не знаю, сколько ее, но звук становится все тише. Я обмочилась. Я вспоминаю маму, Робби и отца. Скоро я умру. Я закрываю глаза и твержу про себя: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Шум утихает. Наступает тишина. Он ушел? Мне дурно, я дрожу от страха. Время еле тянется. Теперь мне кажется, что он ушел. Долго я не протяну — мне никак не удается вдохнуть.
В этот момент что-то царапает крышку бака. Я вздрагиваю. Звук повторяется снова и снова, и я понимаю, что он сгребает землю с крышки. Надежду сменяет страх: вдруг это очередная игра? Я снова стучу и из последних сил умоляю:
— Пожалуйста, я не хочу умирать.
Раздается скрежет металла по металлу, и крышка поднимается. Я моргаю, ослепленная светом, хватаю воздух ртом. Надо мной нависает темный силуэт Аарона — он вытаскивает меня, ставит на ноги, но я совсем ослабела и падаю.
Он садится рядом, берет меня за голову и заглядывает мне в глаза.
— Ты от меня не сбежишь, Надин. Мы теперь семья.
Я что-то мямлю в ответ — губы и горло у меня пересохли, горло сорвано криком.
— Прости меня, прости…
Он крепче сжимает мне шею и наклоняется — от него воняет пóтом. Он уже готов что-то сказать, но тут вдалеке раздается пение — остальные вернулись с прогулки.
Я хочу закричать, но он бьет меня — так сильно, что моя голова ударяется о стенку бака. Он хватает меня за лицо, больно прижимая губы к зубам.
— Если скажешь кому хоть слово, я снова тебя туда засуну, только уже не выпущу.
Его пальцы сжимаются сильнее. У меня во рту появляется привкус крови.
— Я заживо тебя похороню, — говорит он. — Поняла?
Я в ужасе киваю.
— Подожди несколько минут, пойди к реке и помойся, — говорит он. Потом наклоняется к моему уху и шепчет — мне кажется, что голос доносится откуда-то издалека. — И не забывай: расскажешь хоть кому-нибудь, в следующий раз я брошу тебя тут умирать.
Он отталкивает меня и уходит. Наконец мне удается собраться с силами, выйти из конюшни и доковылять до той части берега, куда никто из коммуны не ходит. Обливаясь слезами, я моюсь в ледяной воде, стираю одежду и раскладываю ее на камне, после чего сворачиваюсь клубком и засыпаю на теплом песке.
Несколько часов спустя я возвращаюсь в коммуну, и мать спрашивает, где я была. Я говорю, что купалась, а губу рассекла о камень.
