Скэбис остановился на пятачке у магазина. Вернее, у здания, где раньше был магазин: вход заложен серыми шлакобетонными блоками, витрина закрыта дощатым щитом. Я вышел из машины и огляделся, ежась на зябком ветру. Все дома по обеим сторонам единственной улицы были заперты и заколочены. Может быть, за исключением двух или трех, но и у них был заброшенный, нежилой вид. Теперь это была уже не деревня, а просто пустые дома вдоль участка дороги. Причем дороги весьма оживленной.
– Мрачное место, – заметил Скэбис, выходя из машины.
– Я так думаю, деревню решили снести, чтобы расширить дорогу, – сказал Бельи, отшатнувшись назад, когда буквально в двух дюймах от нас по этой самой дороге, явно нуждавшейся в расширении, пронесся большой грузовик. – В общем-то правильное решение.
Похоже, что именно автодорога, проходившая через Юссе-ле-Бэн, и стала причиной теперешнего безотрадного состояния Деревни. На всем лежал серый налет глубоко въевшейся сажи, и даже морозная свежесть не могла перебить запах машинного масла, витавший над мертвым поселком. Буквально в двух-трех шагах от того места, где Скэбис поставил машину, кто-то своротил бордюрный камень. Тротуар был усыпан комьями расколотого бетона. Еще через пару шагов мы наткнулись на пару мужских ботинок. Вернее, на два разных ботинка: черный со шнуровкой (без предусмотренного шнурка) и коричневый без шнуровки. Забавная все-таки штука – отложения автодорожных пород.
Было сложно представить, что когда-то здесь жили люди Но ведь жили, причем очень даже неплохо! И, наверное, любили свою деревню. Потому что даже теперь, на исходе предсмертной агонии этого места, его было за что любить. Для того чтобы это понять, нужно было всего лишь поднять глаза: оторвать взгляд от старых ботинок на тротуаре, посмотреть вверх – и застыть в изумлении перед этой умопомрачительной красотой. Юссе-ле-Бэн располагается в горном ущелье. Величавые скалы с обеих сторон зияют провалами темноты. Это входы в пещеры. Их там было не меньше трех дюжин. Брошенные дома доисторических предков глядели незрячими глазами на брошенные дома своих потомков из двадцать первого века. Забавная штука – прогресс.
Мы очень быстро нашли гостиницу, где когда-то жил Отто Ран. Это был самый большой дом в деревне – три этажа, три чердачных окна, – я сразу узнал его по фотографии, скачанной из интернета. Как и все здешние здания, отель «Marronniers» («Каштаны») знавал лучшие времена. Говорят, что в 1932 году Ран принимал здесь немецкую кинозвезду Марлен Дитрих и американскую джазовую певицу Джозефин Бейкер (и та, и другая были известны своими антифашистскими взглядами). Но теперь металлическое ограждение вокруг здания проржавело насквозь, а когда-то роскошный сад весь зарос сорняками. Парадный вход был заложен все теми же серыми шлакобетонными блоками, окна заколочены досками или закрыты решетками. У задней стены здания стояла спинка старинной железной кровати, украшенная чеканным узором. Узор был достаточно замысловатым, однако без свастик или изображений Святого Грааля.
Почти сразу за зданием отеля, между двумя брошенными домами, обнаружилась узенькая тропинка. Она вела к горному склону на южной оконечности деревни. Однако проход был закрыт металлическими воротами (высотой мне по грудь) с висячим замком. На воротах висела табличка, сообщавшая, что эта дорога ведет к пещере Ломбрив, которую в свое время исследовал Отто Ран. На самом деле Ломбрив – это целая сеть пещер и тоннелей, и Отто Рана особенно интересовал один грот, который местные жители называют «Собором», где, по мнению Рана, катары, бежавшие из Монсегюра, спрятали Святой Грааль.
– Закрыто на зиму, – перевел нам Бельи надпись внизу таблички. – Будем ждать до весны? Или полезем через забор?
Разумеется, мы полезли через забор. Тут как раз пошел снег. Не то чтобы густой снегопад – просто легкий снежок, – я говорю о нем лишь для того, чтобы вы поняли, какая была холодрыга. Скэбис в отсутствие теплой куртки дрожал как лист на ветру и постепенно менял окраску, приобретая красивый синеватый оттенок. Где-то на полпути к пещере нам стало видно, что вход закрыт металлической решеткой.
– Я все понял, – сказал Скэбис, присев на корточки и дыша на озябшие ладони, сложенные лодочкой. – На один туристический аттракцион типа Ломбрива приходится тысяча мест, куда никто не заглядывает веками. Тут же сплошные пещеры, куда ни глянь. И то же самое – в Ренн-ле-Шато. Подземные реки. Песчаник. Известняк. Вся территория, словно швейцарский сыр. Дырок больше, чем сыра. Если здесь что-то спрятали, каковы шансы это найти? Я понимаю, что пятьдесят на пятьдесят. Можно найти, а можно и не найти. А если без шуток? Может, Соньеру просто повезло. Может, так оно все и случается. Наугад выбираешь пещеру и держишь пальцы. Скажем, вот эту пещеру.
Он показал на пещеру, ближайшую к нам. Она располагалась чуть в стороне от тропинки, и вход в нее закрывали какие-то колючие заросли, но подняться к ней было достаточно просто. Оказалось, что это была не пещера, а просто ниша в скале где еле-еле хватило места для нас троих. Впрочем, огромный валун в глубине этой ниши вполне мог скрывать вход в тоннель. Совместными усилиями нам удалось откатить его в сторону, и за ним обнаружился узкий лаз чуть больше двух футов в диаметре.
– Как раз твой размерчик, – объявил Скэбис, глядя на меня.
– А я тут при чем?
– А кто все затеял?
– Что затеял? – Я невинно захлопал глазами.
– И не пытайся отмазаться, – сказал Скэбис. – Кто подорвался во Францию? «Поедем, поедем!» Мне лично и в Брентфорде было неплохо. И вот сегодня… кто нас сюда потащил? – Он указал взглядом на лаз. – Вперед, Индиана.
Не знаю, пытался ли он взять меня на слабо, но я воспринял его «вперед» именно так. Не раздумывая ни секунды, я лег на живот и просунул в лаз голову и плечи. А потом все-таки подумал, вылез наружу и попросил у Скэбиса фонарик. Там внутри было темно и вообще ничего не видно, но мне почему-то казалось, что ход, открывшийся за отодвинутым валуном, был гораздо длиннее, чем мне представлялось на первый взгляд. Скэбис, как назло, забыл фонарик в гостинице, но Бельи предложил мне использовать его фотовспышку – закрепить ее на моей видеокамере, а заодно уж и снять, что там в этой норе интересного.
Держа камеру перед собой, я снова сунулся в узкий лаз и на этот раз протиснулся уже по пояс. Окружавшие меня камни были холодными как лед, и мне показалось, что где-то там, в темноте далеко впереди, струится вода. Опираясь на локти, я нащупал на камере кнопки «Запись» и «Ночная съемка» и принялся нажимать на вспышку. Из-за прерывистого стробоскопического освещения ход в толще камня превратился в подобие дискотеки эпохи неолита. Когда мы просмотрели запись по кадрам – на предмет «что там есть интересного», – ничего интересного мы не увидели. Без вспышки все было непроницаемо черным, со вспышкой – зеленовато-расплывчато-белым.
Наказав Скэбису с Бельи следить за тем, чтобы я не исчезал из виду, я полез в нору в третий раз. Остановился я только тогда когда чья-то рука ухватила меня за лодыжку. Спереди тянуло сквозняком. Пошарив руками по каменным стенам с обеих сторон, я понял, что лаз стал шире. Вполне вероятно, что он вел в пещеру. Я решил продвинуться чуть дальше. Но прежде пошарил рукой прямо перед собой, чтобы убедиться, что впереди нет острых камней или каких-то иных неожиданностей. Рука нащупала лишь пустоту. Холодный ветер ударил в ладонь снизу.
