Запоздалая волна, разбежавшаяся по воде от взрыва, ударила в опоры пирса и прошуршала галькой на берегу. К горящему парому со всех сторон спешили разнокалиберные суда.
По щекам Ксюши текли слезы.
— Ты что? — сердито спросил Оккервиль.
— Я ведь с ним разговаривала — всего полчаса назад…
Ей никто не ответил.
Каким бы нескончаемым ни казалось то роковое воскресенье, но и оно постепенно подходило к концу.
Закончились суматошные маневры пограничных и таможенных кораблей на заливе, собиравших с поверхности воды обломки баржи и другие предметы, их место заняли суда береговой охраны, патрулирующие место взрыва и не пускающие к нему любопытных.
Постепенно пустела территория завода. Давно уехали военные и ОМОН, укатили в больших черных машинах чиновники из администрации. С сиренами умчались кареты скорой помощи, увозя людей, серьезно пострадавших от крыс. Медицинские работники на месте оказали помощь тем, кто пострадал меньше. Явившаяся милиция и люди в штатском опросили людей на площади и переписала данные свидетелей.
Пустела территория завода. Но Ксюша, Матросов, Оккервиль и Калюжный все никак не решались разойтись.
— И все-таки зря он не прыгнул, этот парень, — заметил Калюжный. — Смог бы уплыть, если бы захотел…
Все присутствующие с ним молча согласились. Все взгляды почему-то обратились на Оккервиля: тот стоял, неприязненно хмурясь. Как будто был недоволен собой, винил себя в роковых оплошностях, и ему было неприятно говорить на эту тему.
— Если бы он прыгнул, история бы на этом закончилась, — отрывисто проговорил бывший экстрасенс.
— Почему? Баржа была далеко от берега. Крысы вряд ли стали бы прыгать в воду.
Оккервиль нетерпеливо дернул плечом.
— В воду, может быть, и не стали. Но тогда случилось бы что-то еще. — Он раздраженно кивнул головой на залив, по сверкающей ряби которого курсировали военные суда.
— Чудес не бывает, — добавил Оккервиль. — За все в жизни нужно платить. Зло не уходит само собой. Для того, чтобы его уничтожить, должны пострадать хорошие люди.
Ксюша и Матросов промолчали. А Калюжный хмыкнул: опять мистика. Или как ее — метафизика? Не верит он во все эту ботву. Но высказываться вслух бизнесмен на всякий случай не стал. Кто их знает, этих магов. Может, они и видят в жизни что-то особенное.
— Что поделать, так устроен мир, — добавил Оккервиль. — Войну затевают недоумки и подлецы, а закончиться она не может до тех пор, пока в ней не погибнут сотни и тысячи хороших молодых людей.
А вот с этим согласился уже не только Калюжный, но и все, стоявшие на берегу.
Некоторое время был слышен лишь медленный шелест то и дело накатывавшей на гальку волны.
В заводские ворота въехала мусорная машина, и две сомнительные личности в синих комбинезонах начали ходить по территории и собирать обгорелые тушки крыс и прочий мусор.
Люди, опустошенные событиями, молча расходились по домам. То, что приключилось с ними в тот день, было настолько невероятным, что не укладывалось в голове. Требовалось время, чтобы мозг мог хоть как-то это переварить.
— Все вокруг как будто в тумане, — призналась Ксюша. — Сегодняшний день — как сон.
— Слава богу, все уже позади… — отозвался Матросов. И, усмехнувшись чему-то, добавил: — Теперь уже точно — все…
— Ну и денек… — по-своему понял его Калюжный. — Такого в кино точно не увидишь!
Стоявшая между ними Ксюша вздрогнула:
— Ты крыс имеешь в виду? — спросила она Матросова.
Тот пожал плечами:
— Крыс. И не только.
Ксюша пристально ощупала глазами его лицо.
— Но ведь деньги в клинику отдавать только в следующий понедельник, — заметила она.
Матросов пожал плечами:
— Это уже не важно. Где я возьму деньги до следующего понедельника?
В голосе Матросова не было ни пафоса, ни обиды. Он просто отмечал, что денег в ближайшее время ему взять негде.
— Но ведь губернатор обещал создать фонд… Во всем разобраться…
Матросов махнул рукой: какой там фонд. Одни отговорки. Документов никаких не осталось, кому сколько отдавать — никто не знает. В любом случае на разбор дела уйдут месяцы и месяцы, а деньги нужно отдавать на следующей неделе.
Ксюша невольно посмотрела на Калюжного. Под ее взглядом тот побагровел, полез в карман за носовым платком и принялся громко и тщательно продувать нос.
За этим разговором цепко следили горящие глаза Оккервиля.
— А вы кто будете? — подозрительно прищурился маг. — И какое имеете ко всему этому отношение?
Калюжный закашлялся:
— Я, собственно… в некотором смысле…
— Это человек, которому будут пересаживать мой гипофиз, — ответил за него Матросов.
— Что пересаживать? — изумился бывший лекарь. — Гипофиз? Никогда не слышал, чтобы кому-нибудь пересаживали гипофиз.
Глядя не столько на Калюжного, сколько куда-то внутрь него, Оккервиль принялся ощупывать лицо бизнесмена, его глаза, веки, тени под глазами, верхнюю губу, складки у носа.
— А с чего вы взяли, что у вас проблемы с гипофизом? — хмыкнул он.
— Как с чего? У меня головные боли… И это… сознание теряю ни с того, ни с сего.
— Ну и что?
— Меня обследовали в одной очень хорошей клинике и сказали, что дело в гипофизе. А у той клиники договор с клиникой «Счастливый шанс». А уж «Счастливый шанс» стал искать мне донора для имплантации.
— Чушь! — поджал губы Оккервиль. — Ваша проблема совсем не в этом.
— А в чем? — Калюжный начал сердиться. — И вообще, ты откуда взялся такой умный?
— Это очень известный экстрасенс, — сконфузившись, проговорила Ксюша. — Его фамилия Оккервиль. По телевизору… помните…
Не обращая ни на кого внимания, высокий Оккервиль шагнул к коренастому Калюжному, всеми десятью пальцами взялся с двух сторон за его голову, как берутся за угодивший в лужу мяч, повернул ее так и сяк, покрутил вправо и влево, нагнул к груди, для чего-то внимательно изучил выступивший загривок бизнесмена, и многозначительно хмыкнул.
— Что?
— Мне знаком ваш случай. У вас врожденный дефект третьего шейного позвонка. С возрастом этот дефект усилился и привел к периодическому сдавливанию шейной артерии. Вам не нужна никакая трансплантация.
— А что нужно?
— Курс лечения. Мануальная терапия. Массаж, воздействие на энергетические точки. Короче, я знаю что.
Озадаченный Калюжный перебежал глазами с Матросова на Оккервиля, а с Оккервиля на Ксюшу. Ксюша согласно кивнула головой: да-да, именно так, этому человеку можно верить.
