Три?
Патрик Декерпел, нотариус Альбрехт и Алиса. Еще я не посчитал кошку Карамель. Чему вы так удивились?
Тому, что ты назвал Алису жертвой.
Она была. И есть.
Что за человек была она? Вернее, есть?
Она все время болтала. Начинала с утра, когда я еще спал, и трещала до позднего вечера. В основном болтала со своей несчастной кошкой. Сперва я не мог понять, к кому она обращается: ко мне или к Карамель. Потом научился различать: к Карамель она обращалась нежно, пылко, словно говорила с глуховатым любовником.
По крайней мере три раза в день она меня спрашивала, хорошо ли ее постригли. Я сперва думал, с ней это оттого, что она сама была парикмахером в Алегеме. Еще она постоянно изучала в зеркале свой целлюлит. Каждые два дня брила ноги. Она изменяла мне. Жаловалась на гастроэнтерит. И говорила, что это из-за стресса. Она была невыносима. В конце концов мое терпение лопнуло. Когда я слушал соло Телониуса Монка, а она крутилась рядом и жаловалась, что у нее сохнут локти, левая грудь меньше правой, а ее очередной любовник — хам.
И после этого Алиса исчезла?
Вам это кажется странным? Такое случается.
В нашем округе пропадает по пятьдесят человек в месяц.
Вот видите.
Трое или четверо исчезают навсегда, остальных мы находим.
Поздравляю.
Спасибо.
Но восемьдесят процентов преступлений остаются нераскрытыми, никого не арестуют, никто не наказан.
Слишком преувеличено. В случае нотариуса мы отреагировали сразу.
Я слышал об этом по телевизору. Странный человек с серьезным видом обвинял нас, как будто ему заранее было известно, что мы во всем виноваты. Он сказал, что там, у нотариуса, была настоящая резня. Чудовищная, сказал он. А полицейский сказал, что уже нашелся заслуживающий доверия свидетель.
Этот полицейский был агент Вусте, ему захотелось покрасоваться в телевизоре, вот он и распустил язык.
Другой полицейский, в штатском, сказал, что расследование должно быть проведено с большим тактом. А кто-то еще, кажется судья, попросил тех, кто заметил что-то странное, немедленно сообщить об этом полиции. Им позвонило уже несколько сотен человек, но почти все, увы, оказались шутниками.
Потом пришел Карлуша и сказал, что газеты полны статьями обо мне, но имя мое обозначено инициалами, а мое исчезновение связывают с исчезновением Декерпела. Карлуша принес печенье с цукатами и четыре бараньих отбивных. Юдит даже не взглянула на него. Смотрела только на меня. Словно пронзала меня своим всезнающим взглядом, как в тот раз, когда, увидев ее, я упал в траву между могилами.
Карлуша сказал, что трудно будет найти для нас другую квартиру.
— Шеф, — сказал он, — ты знаешь, я готов сделать для тебя все что угодно, но, боюсь, пока тебе лучше остаться здесь.
— Я завтра вечером должна ехать в Англию, — сказала Юдит.
— Делай, что должно, принцесса, — сказал Карлуша. Погладил своей корявой рукой попку Юдит и удалился, заперев дверь на замок.
— Можно я тоже поеду с тобой в Англию?
Она покачала головой:
— Ты будешь мне мешать.
— А куда мне деваться, если ты не вернешься?
— Что-нибудь придумаем, — сказала она неуверенно.
Моя печаль передалась ей.
— Мне бы очень хотелось взять тебя с собой. Но это невозможно. Слишком много сложностей.
— Я могу научиться. В ваших пустынях. Стрелять, делать бомбы, допрашивать, посылать сигналы по радио. То, что может какой-то магометанин, смогу и я.
— Милый Ноэль, — сказала. И мое собственное имя показалось мне чужим, тяжелым.
Что с тобой?
Я устал, слишком много слов. Все возвращается на круги своя. Я ничего не забыл. Можно мне прилечь? Здесь, на диван?
Конечно. Не нервничай. Не из-за чего волноваться.
Как хорошо вы меня понимаете.
Не слишком рассчитывай на это.
Я все забыл. Только Юдит. Кроме нее, в моей голове ничего не осталось. Темно, как в могиле.
Не надо расстраиваться.
Вам так кажется? Я могу развеселиться, если вам хочется. Хотите послушать песенку?
Только не очень длинную.
Я спою вам песенку, которая едва не выиграла приз на фестивале в Харелбеке, когда там выступали «Караколли».
В мае тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года.
Для вашего возраста у вас хорошая память, минеер комиссар.
Спасибо.
Мелодия похожа на «Crying in the Chapel» Тэмми Уайнетт, но, как говорят голландцы, это ее не портит. Ну вот. Раз, два, три:
Собаки здоровее, а кошки всех ловчее
Но человеку не согреть свой дом
Хватит.
О'кей Вы сердитесь на меня?
Нет.
Почему тогда не даете мне допеть?
Я не люблю музыки.
Алиса тоже не любит. Когда я пел в ванной, чтобы забыть, отгородиться от своей беды, ее это бесило.
Какая беда?
Беда, что я такой.
Хочешь послушать заключение психиатрической экспертизы по твоему делу?
Любопытно. Читайте.
Минутку. Дело триста двенадцать. Вот. «Подозреваемый обладает исключительной способностью сокрытия присущих ему отклонений от нормы».
Довольно бестактно с их стороны. Или нет?
Это значит, что ты лжешь. Все время лжешь.
Я?
Да. Не позволяешь нам добраться до сути.
А в чем суть?
В том, о чем мы тебя спрашиваем.
Все началось с Алисы.
Когда ты на ней женился?
Нет. У нас счастливый брак. Был. Все эти годы. Пока не случилось кое-что, сущая ерунда.
Когда?
Весной. Когда мне надо быть особенно осторожным. Весна нас пробуждает. Правда?
Мы с Алисой покупали продукты в супермаркете. Алиса расплачивалась в кассе, а я вышел с сумками наружу.
