Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Со своей стороны Ганнибал отнесся с глубоким недоверием к проявленному римлянами бездействию. Тирские купцы, доставившие оливковое масло с Сицилии, рассказали ему, что из Тарента и Кротона (новые морские союзники Рима) для укрепления флота, охраняющего Сицилию (где Ганнибал надеялся совершить диверсию), прибывают новые галеры, а на побережье вокруг Мессины формируются новые легионы. Враг, который, как казалось, бездействовал, уже препятствовал каждому движению Ганнибала в направлении его бывшего театра военных действий в Великой Греции. Тирский купец, отправленный в Карфаген, чтобы прозондировать возможность оказания им поддержки Ганнибалу, был схвачен и передан римским уполномоченным, которые не смогли выведать у него секрет, но удерживали для дальнейшего допроса.
Под завесой бездействия собирались неприятельские силы. С каждым месяцем они отбирали все больше оружия у испанцев и сокращали количество галлов, способных носить оружие. Ганнибал расстался с мыслью о своем походе в Италию. Однако еще оставалось время на то, чтобы захватить бразды правления на Востоке, в водах Эгейского моря, у жизненно важного побережья Ионии.
На острове Делос в Эгейском море появился Сципион Африканский, якобы совершавший путешествие. Ганнибал предупредил Антиоха, исходя из своего собственного горького опыта, что было бы бесполезно вводить какую бы то ни было армию в Грецию до тех пор, пока его флот удерживал господство в водах Греции.
— Там было замечено не больше двух галер, — возразил Антиох. — Как я могу убрать флот, если его не существует?
Его немного раздражало, что Ганнибал его поторапливал. Кроме того, в Эфес прибыли римские посланники, чтобы вести переговоры даже в эту последнюю минуту. Один из них в отсутствие Антиоха часто наведывался в покои Ганнибала. Публий Виллий, казалось, не испытывал никакой враждебности к этому карфагенянину. Он так и сказал Ганнибалу. Но пронесся слух, что Ганнибал, который избегал придворных Антиоха, мило беседует с римским представителем. (То, что Виллий обменялся посланиями с Эвменом, властителем Пергама, осталось незамеченным.) Пока этот самый посланец Рима дожидался аудиенции у Антиоха, он создавал впечатление, что его правительство желает полной независимости великих городов на побережье Ионийского моря, особенно исторического Родоса, прогрессивного Пергама и самого Эфеса. В дипломатических выражениях он выразил свое удивление, что жителям Эфеса приходилось работать на верфях и в арсеналах, чтобы наращивать вооружение. Против кого? Даже Ганнибал, по словам Виллия, понимал абсурдность этого.
Самому же Антиоху тем не менее Виллий передал ни много ни мало как ультиматум Рима — не вводить на территорию Греции никаких вооруженных сил. Раздраженно закончив разговор с римскими посланцами, Антиох призвал к себе своих советников. Ганнибала, однако, на этот важный совет не пригласили. Слух о его переговорах с Виллием дошел до ушей сирийского царя. Менипп, помощник, заявил, что карфагенянину вряд ли стоит доверять командование армией, что сам Антиох должен вести войско к победе.
На самом деле совет был настроен довольно единодушно (уловив настроение своего господина) насчет того, что должен был делать Антиох. Антиох должен, как того хотели боги, сесть на корабль и расправить знамена на ветру, чтобы «заполнить всю Грецию вооруженными людьми и лошадьми и выставить вдоль всего побережья свои корабли».
Царь согласился с тем, что это нужно сделать после того, как он принесет жертву на алтарь разрушенной Трои. Когда он вышел с заседания совета, он увидел, что его ждет Ганнибал, стоя один в коридоре. Никто не хотел попасться на глаза в его обществе в этот момент.
Катастрофа у Фермопил
Ганнибал спросил, к какому решению пришел совет, и, услышав ответ, сказал:
— Тогда ты дашь римлянам повод для войны.
Антиох с этим согласился, а Ганнибал посмотрел на него и немного помолчал.
— Почему ты не доверяешь мне? — внезапно спросил он.
Антиох ответил, что он слишком много общается с римлянами.
— До тебя дошли сплетни, — сказал карфагенянин. — Но есть одна история, которую даже Антиох не слышал. Когда я был девятилетним мальчиком, мой отец Гамилькар взял меня с собой на жертвоприношение к алтарю Мелькарта. Он взял меня за одну руку, подвел к алтарю и положил другую мою руку на жертвенного ягненка. Он велел мне поклясться, что я никогда не стану другом римлян, и я выполнил это. Сейчас я бежал из своего дома и нахожусь при твоем дворе. Я пришел, потому что здесь есть сила и оружие, чтобы противостоять римлянам. Если твои придворные отрицают это, скажи мне. Я говорю в память о своем отце, что я — первый среди твоих друзей.
Антиох поверил ему и сделал своим советником во время похода в Грецию. Конвой судов из Азии пересек Эгейское море и пришел в дружественный порт Деметриаду прямо перед осенними штормами 192 года до н. э. Флот был достаточно сильным, но экспедиция насчитывала не более 10 000 человек, в том числе 500 всадников и 6 слонов. А в Греции Фламиний, как посланник римского сената, уже сдерживал Филиппа Македонского. Сопротивление спартанцев, которые подняли мятеж, услышав новость о приходе Антиоха, было подавлено. Только этолийцы, 4000 вооруженных людей, влились в его лагерь. Его силы, таким образом, были достаточно значительными, чтобы спровоцировать войну, но недостаточными, чтобы вести ее.
В Италии римские отряды сожгли последний город лигурийцев и заставили сдаться бойев. В Испании они подавили мятеж на дальнем западе, у реки Тахо. Когда закончились зимние штормы, они получили возможность возвратить одну армию, чтобы высадить ее, не встретив сопротивления, на западном побережье Греции.
Ганнибал выбрал узкий проход для защиты от более сильных римских отрядов. Проход этот пролегал между болотами, простирающимися до побережья, и ущельем. Место носило название Фермопилы («Теплые ворота»). Сирийские греки соорудили укрепления вдоль прохода, в то время как этолийцы охраняли тропы на холмах.
Подошедшая опытная римская армия провела лишь краткую рекогносцировку этого прохода. Часть легионов стала готовиться к атаке, остальные заняли холмы, чтобы усилить линию обороны. В течение нескольких часов все было завершено. Римская кавалерия преследовала разгромленных сирийцев, не давая им возможности снова образовать строй. Рыжий Катон, выполнявший во время этой кампании функцию легата, с обычной иронией заметил после того, как все кончилось: «Царь Антиох не смог удержать даже Фермопилы».
Антиох в сопровождении 500 своих сторонников добрался верхом до своих кораблей и немедленно уплыл в Эфес.
События при Фермопилах вызвали легкое волнение в Риме, где один из консулов, Назика, праздновал свою победу над бойями. Он провел строем множество пленных с их лошадьми и колесницами и клялся, что более половины из 50 000 бойев убиты, что в качестве трофеев взято 1471 ожерелье вождей, 247 фунтов чистого золота, 2340 фунтов серебра, обработанного и необработанного, а также 234 000 монет, и среди них ни единой медной.
Буквально следом за этим триумфальным парадом город торжественно встретил Фульвия Благородного, претора в Испании. В составе его процессии двигались повозки, которые везли 130 000 серебряных монет, 12 000 фунтов серебра и 127 фунтов золота.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
