Но Мандубрак снова покачал головой:
— Мои люди осмотрели тот берег и не заметили никого, кроме отдельных людей на крышах, которые тоже наблюдали за ними. Это и в самом деле загадка, Боудика. Куда подевались все жители?
Чутье не подвело ее утром. Страх, который она ощущала буквально кожей, был страхом бежавших в панике людей. Те жители Лондиния, которые могли уехать или уйти, оставили свои дома и занятия и бежали еще до прихода ее армии. Это было хорошо, хотя расправиться с тысячами римлян было бы намного лучше.
Она повернулась к королю:
— Сожги дома на северном берегу. Подожги все, что возможно, так, чтобы не осталось ничего. Пусть вспыхнет пламя, которое так осветит небо, что это увидят в Риме.
Пламя ревело над городом три дня. Те жители, которые не сгорели заживо сразу, выскакивали на улицы и молили о пощаде, но, как и в Камулодуне, их связывали, словно скот, волокли на берег реки и оставляли там до поры до времени.
Боудика со своими людьми переправилась на другой берег и обнаружила, что он также пуст. На южном берегу было куда меньше домов, и потому их было легче обыскать. Они обнаружили лишь не-сколько тысяч человек, которые, подобно остальным, умоляли Боудику и ее воинов сохранить им жизнь. Жителей северного берега согнали на мост, и теперь они с ужасом наблюдали, как горят дома на южном берегу. Небо было черным от дыма, даже дышать было нечем. К концу третьего дня весь Лондиний, освещенный отблесками пламени, походил на загнанного зверя.
Чтобы угодить богам перед нападением на cле-дующий римский город, Боудика принесла в жертву пленников на берегах реки.
Боудика подъехала к связанным жителям.
— Слушайте меня, римляне! — воскликнула она, и ее голос перекрывал шум пожара. — Ваша армия бросила вас на произвол судьбы. Отныне вы не можете ступать по священной земле бриттов, для вас нет места на берегах нашей реки. Поэтому вам больше нечего делать здесь. За все зло, которое вы совершили в земле бриттов, вы будете убиты. Мужчинам отрубят головы, их тела останутся на поживу птицам, а головы будут принесены в жертву богам реки. Женщин повесят, потом мертвых посадят на кол! Британния все сказала.
Она повернула лошадь и опять услышала вопли и стенания сотен римских мужчин и женщин, чью судьбу она решила только что.
Так есть! И так будет!
Бритты грабили беззащитный город. С криками и хохотом врывались они в дома, обыскивали каждый угол. Украшения, посуда, одежда и ткани — все вытаскивалось на улицы и запихивалось в мешки, иные сильные мужчины уже двинулись с ними из города на север. Повозки оседали под тяжестью добычи и бритты искали дополнительные телеги.
Были разграблены склады у реки, все лавки и мастерские, искали здания, в которых еще оставались запасы продовольствия. Найденную еду жадно пожирали прямо на месте. Женщины бриттов выходили из разграбленных домов в тончайших тканях всех цветов радуги, накинутых на грубые шерстяные плащи и накидки. Разграбленные дома сжигались.
Грабеж в Лондинии был еще более диким, чем в Камулодуне, потому что сопровождался безудержным пьянством; начались и стычки между пьяными бриттами.
Но наибольшим удовольствием для бриттов было пытать римлян. Чудовищные казни были придуманы Боудикой. Чтобы удовлетворить жажду крови, бритты стали насаживать на колья женщин и кастрировать мужчин еще до того, как те умирали. Бритты наслаждались мучениями пленников. Они швыряли их в огонь и спорили, сколько жертв погибнет немедленно, кто дольше будет корчиться в объятиях пламени, а кто сгорит первым.
Боудика позволила им делать все, что они хотели. Она поклялась богам, что каждый римлянин получит сполна за все преступления, которые совершились за семнадцать лет, прошедших со времени завоевания.
Однако вскоре убийства беззащитных женщин начали тяготить Каморру и Таску. И Боудика поняла, что пришло время покинуть Лондиний и отправиться дальше. Она решила, что хорошо бы дви нуться по северной римской дороге, а там напасть на первый же форт. Дело было еще и в том, что так она надеялась быстрее встретиться с армией Светония Паулина. Битва и долгожданная победа положат конец римской власти. Разрушить остальные укрепления римлян уже не составит труда, и даже если император пошлет десять новых легионов — все они будут повержены бриттами, и она навеки останется королевой.
Боудика встретилась с Манду браком и Касси велланом в шатре, разбитом на холмах к северу от догоравшего города. Она поведала им о своем плане, и соратники не возражали. Вместе они решили, что нужно выманить армию римлян и можно сделать это вернее всего, нападая на римские форты в колонии. Так Боудика смогла бы сама выбрать место для решающей битвы.
Однако Кассивеллан внимательно взглянул на карту и озадаченно покачал головой.
— Что заботит тебя, друг? — спросила Боудика.
Острием кинжала он указал на один из участков намеченного пути:
— Здесь…
Мандубрак и Боудика внимательно всмотрелись. Это была колония Веруламий, в земле катувелланов, на север от Лондиния. Но Боудика не понимала, в чем были сомнения короля.
— Это город, который был когда-то населен людьми моего племени, катувелланов, но больше они там не живут, — сказал Кассивеллан.
— Я знаю этот город, — ответил Мандубрак. — Там нет ни римских горожан, ни солдат. Это город бриттов.
— Нет, ты ошибаешься. Много лет мужчины и женщины из Галлии переплывали море, их становилось все больше, и они вытеснили наконец из города наших людей. Эти галлы еще больше римляне, чем сами римляне, они живут под защитой Рима и дерут с окрестных деревень еще более дикие налоги, платят за товары лишь малую часть их настоящей цены и чуть что — с жалобами бегут в форт. Из-за их жадности мои люди голодают.
— И ты хочешь уничтожить этот город? — спросила Боудика.
— И уничтожить там всех галлов. Тогда я буду удовлетворен.
— Даже несмотря на то, что этот город на земле катувелланов и там нет римлян?
Он снова кивнул.
— Да будет так, — сказала она. — Через четыре дня Веруламий будет стерт с лица земли.
В шатер вошли ее дочери. Они вежливо поклонились королям, но мать заметила на их лицах следы беспокойства.
— Мы можем поговорить с тобой, мама? — спросила Каморра.
Боудика взглянула на вождей, прося их взглядом покинуть шатер и дать ей поговорить со своей семьей. Когда они вышли, Каморра продолжила:
— Мы с Таской хотим поехать домой. Нам страшно. Мы не хотим больше никого убивать. И мы не хотим, чтобы ты тоже еще кого-то убивала, мы не хотим, чтобы снова гибли люди. Эти убийства, пожары, крики… Это… — У девушек задрожали губы. Таска и вовсе расплакалась, пряча лицо в складках плаща.
Боудика подошла к дочерям и, заключив их в объятия, усадила подле себя. Она со стыдом вдруг осознала, что это первый раз со времени взятия Камулодуна, когда она обратила на них внимание. Каждую минуту днем, все ночи напролет она была захвачена борьбой, а теперь видела, что позабыла о самом главном, ради чего сражалась.
