— Пожалуйста, оставь в покое миссус, — попросила я. — Тебе не место в этом мире. Прости, если побеспокоила тебя, но ты должна уйти и больше не докучать миссус. Она не виновата в твоей смерти.
Такие и другие подобные мольбы я посылала в могилу, повторяя снова и снова. Я пыталась вообразить, как мои слова просачиваются сквозь землю и втекают в Норины уши, точно морская вода в раковины. Мое детское суеверие может показаться надуманным или даже глупым, но я была в отчаянии. Я бы сама себе вырвала гланды, кабы это помогло миссус. И если призрак действительно существовал, я страстно хотела, чтобы он упокоился с миром. Я стояла там, казалось, целую вечность, и только когда начало смеркаться и ноги у меня совсем занемели от холода, я взяла пакет с лекарствами и поспешила обратно к воротам.
О ужас ужасов! Прямо у ворот крутился Старый Хрен собственной персоной, раздавая свои паршивые брошюрки. У торговых лотков собралась толпа, и он пользовался удобным случаем. Действовал он так: непринужденно приближался к человеку, словно собираясь поприветствовать, но в последний момент вместо того, чтобы пожать руку, совал в нее брошюрку и проворно ушаркивал прочь. С большинством людей этот номер проходил. Одни благодарили и сразу клали брошюрку в карман, другие долго недоуменно ее разглядывали, прежде чем двинуться своим путем.
Не имея ни малейшего желания попадаться на глаза приставучему Старому Хрену, я поискала взглядом возможные пути спасения, но кладбищенская ограда была слишком высокой, а главные ворота, похоже, были и единственными. Мне оставалось либо вернуться на кладбище в надежде, что он скоро уйдет, либо попробовать незаметно проскользнуть мимо него. Уже смеркалось, и болтаться в темноте среди могил мне совершенно не хотелось. Я глубоко вздохнула, прижала пакет к груди и направилась к ступенькам, краем глаза наблюдая за Гренном. Сейчас он устремился к двум каменщикам в пыльной одежде, которые стояли и разговаривали подле лотка. Оба неприязненно посмотрели на подошедшего преподобного, а когда он попытался всучить брошюрку, один из них громко выругался и зашагал прочь.
Люди стали оборачиваться. Второй мужчина заорал:
— Фу! Фу! Поди вон со своими чертовыми книжонками! На кой ляд они нам? В них не говорится ничего, что нам хотелось бы услышать! — Он устрашающе затопал на преподобного ногами, а потом размашисто зашагал вдогонку за другом.
Гренн попытался сохранить достоинство, даром что получил унизительный отпор на глазах у всех. Натужно улыбаясь, он повернулся кругом и тотчас же увидел меня, бочком выходившую из ворот. Как утопающий бросается к спасительному плоту, так он ринулся ко мне через улицу, вскинув руку. Бежать было некуда. Преподобный остановился в паре шагов передо мной, поддернул панталоны и воззрился на меня со своей чертовой самодовольной ухмылкой.
— Ахх-хах! — говорит. — Бидди, не так ли?
— Бесси, сэр, — процедила я сквозь зубы.
— Ахх-хах! — Он стрельнул глазами через мое плечо, в глубину кладбища, а потом с хитрецой прищурился. — И какие же дела привели тебя в Батгейт? Да еще на кладбище? Надеюсь, ты не из похитителей трупов. Ахх-хах!
— Нет, сэр, — говорю. — Я тут ходила по поручению миссус и… это самое… думала сократить путь, а оказалось с другой стороны нет выхода… ну и мне… да… пришлось вернуться обратно.
Моя короткая сбивчивая речь привела меня в раздражение, потому как мне страсть не хотелось объясняться перед ним. Но господин Джеймс взял с меня слово держать язык за зубами, и вдобавок я слышала, как он настоятельно просил доктора ничего не рассказывать про миссус преподобному.
Пока я говорила старый козел с любопытством разглядывал пакет в моих руках, пытаясь угадать, что же в нем содержится.
— Ахх-хах! Как себя чувствует ваша милая госпожа?
— Очень хорошо, сэр, просто замечательно.
— Рад слышать. Ахх-хах! Мне показалось, в последнюю нашу встречу она выглядела бледноватой. Значит, она не хворает?
— Нет, сэр, миссус в полном здравии.
— А твой хозяин? Он ведь покупает у моего брата фонтан для общественного пользования. Ты часом не знаешь, как там продвигается дело?
— Боюсь, про это мне ничего не ведомо, сэр.
— Да? Вероятно, они не обсуждают с тобой подобные вещи. Ну, Джеймс толковый малый, и я уверен, все пройдет без сучка без задоринки. Твой хозяин сам всего добился в жизни, Бесси, без чьей-либо помощи — если не считать солидного капитала и разной недвижимости, оставленных ему по завещанию дядюшкой много лет назад. Ахх-хах! Но ты и сама все это знаешь, полагаю.
Преподобный пытливо уставился на меня холодными маленькими глазками. Я ничего не ответила, и он продолжил:
— Ну и конечно, самая свежая добрая новость — Джеймса попросили баллотироваться, кажется? В парламент. Что ты на это скажешь, Бесси? Как по-твоему, хороший парламентарий выйдет из твоего хозяина, а? — И он снова хитро прищурился.
— Я ничего не смыслю в политике, сэр. И прошу меня извинить, но мне надо идти. Меня ждут к четырем, чтобы отвезти домой.
— О, конечно! — Преподобный наклонил голову набок и опять принялся внимательно рассматривать мой пакет. Он походил на курицу, которая вот-вот долбанет клювом. — У тебя тут много покупок. Ахх-хах! Надеюсь, пакет не очень тяжелый?
— Совсем не тяжелый, сэр.
— Он весьма объемистый, держать неудобно.
— Я справлюсь, сэр.
Он шутливо нахмурился и погрозил пальцем.
— Хочется верить, ты не спускаешь все свое жалованье на разные безделушки. Заколки, ленточки и всякую подобную всячину. Или ты купила что-то для госпожи?
Старый Хрен явно не собирался отступать, и я понимала, что моя история про тесьму и нитки не годится: пакет слишком большой.
— Так, ничего особенного, сэр, — говорю. — Немного ткани и пуговицы.
— Ткань и пуговицы, значит? — Он потряс головой и шумно выдохнул носом. — Шелка и атлас, вне сомнения. Ладно, погоди-ка… — Он достал стопку брошюрок, вытянул из нее одну и вручил мне. — Вот, держи. — Трактат назывался «Бельмо в глазу» и был направлен против всех, кто проводит слишком много времени перед зеркалом. — Мне кажется, ты склонна к тщеславию, Бесси. Возможно ты найдешь данное чтение назидательным и поучительным.
Я попыталась вернуть брошюру преподобному, но он не взял, дышло ему в глотку.
— Нет-нет, — говорит. — Оставь у себя. Как у тебя продвигаются дела с публикациями, что я давал тебе раньше?
— О, у меня еще не выдалось времени прочитать их. — (Вранье. Я либо сразу выбрасывала брошюрки, либо сперва писала на полях похабные слова и потом выбрасывала.)
Он пристально вгляделся в меня и задумчиво произнес, словно обращаясь к самому себе:
— Да умеешь ли ты читать? Я начинаю подозревать, что не умеешь.
— Я прекрасно умею читать, сэр, — сказала я, вспыхнув от возмущения. — А теперь, если вы не против…
