– Правильно. Так и есть, ибо умирание наше начинается с мига рождения. Собственно говоря, мы и рождаемся лишь для того, чтоб умереть. Так что же тогда есть смерть? Не знаешь? – Ши-хуан вновь покачал головой, а маг вновь улыбнулся. – Несправедливость, ужасающая несправедливость. Как смеет это – высшее, природа, бог, нечто – поступать с человеком столь жестоким образом? Как смеет оно поступать так со мной?! Потом приходит осознание небытия, преследующего по пятам. Потом ты ощущаешь страх – страх неизвестности и безвозвратности. И, наконец, обрыв, финал, ничто.
– Но я не хочу, не желаю!
Ань Ци-шэн тоненько, противно засмеялся и сказал совсем те слова, что говорил некогда Люй Бу-вэй.
– Не ты первый, не ты последний.
Ши-хуан ощутил привычную ярость, столь великую в его тщедушном теле.
– Но я же Первый. Я Первый и Величайший!
– Ты сам присвоил себе это имя, а нужно, чтобы Первым и Величайшим тебя признал мир. И нужно иметь чистое сердце. Только чистый сердцем сумеет достичь вершины священной горы. Ты уверен, что у тебя чистое сердце? – Ши-хуан ничего не ответил на это, он не был уверен. – Только чистый сердцем может достичь неба.
– Я пробьюсь, я пробьюсь сквозь бездну волн! Я стану небожителем! Я войду в дом Солнца, в дверь где оно пробуждается! Если мне не удастся войти в ту дверь, я войду в дверь, где оно засыпает.
Старик покачал головой.
– Второй двери нет. Там смерть. Но я верю, что у тебя будет возможность проникнуть в первую дверь. Ищи острова небожителей. И там ты обретешь настоящий бусычжияо.
– А этот? Этот – обман? – вскричал император.
– Нет, он дарует здоровье и поворачивает к молодости. Но в нем нет истинной силы. Полную силу дает лишь сиянье священной горы. Лишь сияние…
Они говорили три дня и три ночи. И все это время ни приближенные, ни стража не осмеливались появляться пред очи Ши-хуана, ибо тот встречал каждого столь гневным взором, что дерзкий в ужасе падал ниц пред повелителем мира.
А на исходе третьего дня Ань Ци-шэн поднялся и улыбнулся.
– Ищи бессмертие на Востоке. И не отчаивайся, если не найдешь его разу. Небо дарует тебе еще не один год жизни. А сейчас – прощай!
– Но мы встретимся? Встретимся вновь? – закричал император.
– Непременно. Я приду к тебе спустя годы и открою великую тайну – тайну жизни и смерти!
Старик вновь улыбнулся, и Ши-хуану вдруг показалось, что он видит перед собой прекрасную девушку – ту самую, с голубыми глазами.
Император пришел в отчаяние, но оно длилось лишь миг. А затем он кликнул слуг и приказал строить корабли для путешествия в море Ланье. На этих кораблях должны были отправиться в неизвестность дети – сотни и тысячи чистых сердцем существ, которым единственным открыт путь в дом, где обитает Солнце. А еще император заказал Сюй-ши новую порцию эликсира и наградил его цзюйванем новеньких лянов.
Император ликовал. Сюй-ши улыбался. Эскадра кораблей готовилась выйти в море Ланье. Китай пребывал в эпохе невиданного процветания…
3.8
Предчувствия Отца Хеуча сбылись. Хунны вернулись. Они пришли в полнолуние на рассвете, когда племя Храбрые ди лишь пробуждалось. Сотни всадников на низкорослых, но крепких конях. Многие сотни. Они подошли незамеченными с подветренной стороны. Псы не учуяли их, беспечные сторожа проспали. Командовавший отрядом чжуки махнул рукой, и всадники хищными потоками устремились на холм. Так огонь взбирается на крону обреченного древа. Так талая вода захлестывает пень с оцепеневшим от ужаса зайцем. Хунны скользкими потоками огня бросились на становище ди.
Только тогда раздался сигнал тревоги – очнувшийся от дремы дозорный на сторожевой башне принялся трубить в рог.
Тревожный рев полоснул по сердцам. Воины племени Храбрые ди поспешно хватали оружие, выскакивали из жилищ и бросались к валу, насыпанному вокруг становища по настоянию чужеземца по имени Аландр. Они были растеряны, ошеломлены, ни один в спешке не позаботился о доспехе; бежали нестройной толпой, и ясно было, что подобная рать не продержится долго.
Аландр понял это сразу, ему хватило быстрого взгляда, брошенного из-под циновки, прикрывавшей вход в его скромное жилище. Понял и выругался. Раз не продержатся они, держаться должен был он.
– Помоги! – велел Аланд помогавшему ему подростку.
Тот суетливо бросился застегивать на хозяине панцирь. Когда на входе появился вождь Гумм, Аландр был почти облачен. Тело его защищал панцирь, голову – покатый, с личиной шлем, руки – сплетенные из металлических колец рукава и пластины налокотников.
– Что ты медлишь?! – закричат Гумм, выражая лицом тревогу и гнев.
– Воин не должен спешить, готовясь к битве! – ответил Аландр.
Раб помог застегнуть поножи и теперь скреплял на правом боку длинную юбку, плетенную из гибких ивовых прутьев, какая, по мнению чужеземца, должна была стать дополнительной зашитой от стрел. Перекинув через плечо горит, Аландр схватил меч и шит и бросился наружу.
На валу уже шел бой. Из-за внезапности нападения вал не стал преградой для нападавших, хотя и немного сдержал их напор. Разбросав немногочисленных воинов-ди, что подоспели к валу первыми, хунны преодолевав его и рассыпались по узеньким улочкам селения. Влажный утренний воздух был наполнен диким волчьим воем – так нападавшие пытались усилить смятение, уже посетившее сердца защитников становища.
Пора! Воткнув перед собой щит, Аландр извлек лук. Сухой свист тетивы, и первая стрела нашла жертву. Плотно сбитый кочевник в стеганой, с металлическими бляхами куртке, скатился к подножию вала. Следующая стрела настигла всадника, скакавшего бок о бок с первым. Тот слетел с попоны, словно выброшенный невидимой силой. Воин, чей шлем был украшен серебряной бляхой, успел выстрелить в Аландра, а чрез миг катался по земле, тщетно пытаясь вырвать из глаза грызущее мозг острие.
Аландр привлекал к себе внимание и подле него становились сбегавшиеся со всех сторон воины-ди. Выстроившись полукругом, они истребляли стрелами пытавшихся преодолеть вал хуннов. Скоро не один десяток врагов испятнал трупами землю у вала. Но это едва ль что давало, так как нападавшие уже ворвались в становище и избивали его обитателей.
– Держитесь здесь! – велел Аландр Гумму. Отбросив прочь лук и опустевший колчан, он вырвал из земли щит и побежал к центру селения.
Здесь уже бесновались визжащие всадники. Один из них тянул за косу отчаянно кричавшую девушку, другой безжалостно кромсал кривым мечом израненного воина-ди, тщетно закрывавшегося руками, третий орудовал факелом, поджигая жилища. Этого третьего Аландр сбросил на землю ударом кулака. Лошадка хунна присела под тяжестью могучего тела. Рывок поводьями, и она прыгнула вперед – прямо на того, кто рубил уже осевшего на землю мужчину. Чрез миг безголовое тело хунна рухнуло к ногам его жертвы. Третий бросил девушку и устремился на Аландра. С легкостью отбив громадным мечом кривой клинок врага, Аландр ударил хунна рукоятью в переносицу, превратив лицо в кровавое месиво.
