Косари, ага… Что-то они не очень торопятся чинить свое колесо, стоят, болтают, по сторонам глазеют. Честно говоря, и косить-то здесь негде. Точно – негде! Кругом одни болота, леса, овраги – сплошная неудобь. Значит, никакие это не косари – охрана! Кто же еще? Наверняка фон Райхенбах не понадеялся на одни лишь устрашающие слухи. Та-ак… Значит, не только мельница охраняется, не только амбар, но и все подходы. И раз караулы стоят в этом месте, то точно такие же посты могут быть и в других. Скорее всего, у съездов с большака, на тропинках, у пустошей. Не наткнуться бы!
Иван осторожно свернул с лесной дороги в кусты, ломанулся оврагом, чувствуя, как цепляются за красивый камзол ошметки репейника и чертополоха. Поднявшись по крутому склону, осторожно выглянул… Черт, и здесь! Двое рыбаков разводили костер. Обычно рыбку с утра промышляют, особенно – в чужом лесу. Ой, не похожи они на оброчников хозяина здешнего леса, как, впрочем, и на браконьеров – больно уж неторопливы, вальяжны. И тоже по сторонам зыркают, вместо того чтоб высматривать в озерке место для ловли. Похоже, и этих «рыбачков» обойти придется. А ништо, перетерпим. Хорошо бы разыскать Отто Жестянщика, где-то он тут, вверх по реке должен быть. Ага – и там кто-то маячит. Интересно, как же это на пути к мельнице ни на кого наткнуться не угораздило? Бог упас? Или это все оттого, что дорожки-то Отто показывал, а уж этот любитель чужой дичи и рыбы наверняка знает такие пути, которые вряд ли кто просечет. Да, как же к реке-то добраться? Дождаться ночи? Тоже идея. Почему б не дождаться, даже не ночи, просто сумерек. Что ж, подождем.
Раничев выбрал неприметную полянку, улегся в траву, да так и уснул, а когда проснулся, на небе уже высыпали звезды. Покачав головой, Иван пригладил рукою волосы – интересно, сколько же он проспал? Уж никак не меньше часов трех. Вот это дрыхнул! Однако ж, пожалуй, пора выбираться.
Раничев осторожно прошел к дороге. Опаньки! А на большаке-то, кажется, никого нет! Ни костра, ни людей – а ночка стояла лунная – не видать. Спрятались? Ну на большаке-то они, может, кого и увидят, ежели облако на луну не найдет… А вот отсюда, со стороны леса, вполне возможно проскользнуть к реке, ну а там – вдоль нее, к Зеевальде, а дальше – прямой путь в Дубровно. К утру как раз можно добраться, к открытию городских ворот. Перекусить, прихватить с собой Савву… нет, лучше Глеба – он из сей шатии самый серьезный… Господи! Да кто же из них предатель?! Некогда сейчас искать, некогда – дела делать надо.
Раничев вдруг непроизвольно дернулся, услыхав позади себя громкий рев. Иван улыбнулся – фашистята запускали двигатель. Ага, вот завелись… Зарычали – тронулись… двигатель заработал заметно тише… А вот снова зарычал, видать, поднимались в горку… Звук между тем приближался. И вот уже замаячил меж деревьями узкий луч фары-искателя. Раничев едва успел нырнуть в траву. А танк, с треском ломая кусты, пер прямо на него! Кошмарное зрелище. Рычит двигатель. Гусеницы рвут траву. Пахнет бензином и нагретой бронею.
А ведь не сворачивает, гад!
Раничев еле подавил подспудно вырвавшееся желание подняться и убежать без оглядки – вполне могли лупануть из пулемета. С испугу или так, из врожденной фашистской гнусности. Оставался один выход: залечь, проскочить между гусеницами…
Иван прижался к земле, прямо-таки вгрызаясь.
Луч фары-искателя, на миг ослепив, ушел куда-то влево, к деревьям. Неужели повернет, гад. Ведь раздавит! Тогда уж лучше…
Танк вдруг громко рыкнул двигателем, заскрежетал и остановился в полуметре от прятавшегося в траве Раничева. Узкая полоска яркого света проходила прямо над головой. Двигатель неожиданно пару раз чихнул и заглох. Погасла фара. Интересно, зачем они потушили свет? И почему не слышно лязга открывающегося люка? Почему не вылезают…
Иван вздрогнул, увидев, как перстень на его левой руке вдруг ожил, заиграв изумрудным светом, таким же неожиданным здесь, как и северное сияние. Что и говорить, Иван несколько раз пробовал проникнуть в иное время – читал заклинание, но зря – ничего не работало. И вот теперь…
Колдовской камень горел так ярко, что, пожалуй, его хорошо было видно из танка в смотровые щели.
Сейчас заметят! Дадут очередь! Или – заведут мотор да по газам – намотают на гусеницы…
Нет! Ничего не происходило… Лишь левая рука Раничева дернулась, словно сама собой, в направлении к танку. Хотя нет… Не сама собой дернулась – ее тянуло! Тянул перстень! Тянуло к танку! А танк…
В небе над головой вдруг вспыхнули разноцветные красно-желто-зеленые молнии. Оглушительно ударил гром, и из разверзшихся во мгновение ока небес…
Глава 18Июль 1944 г. Восточная Пруссия. Ария незваного гостя
Воцарилось гнетущее молчание. До этого момента я чувствовал себя относительно спокойно, но теперь у меня на щеках проступила краска смущения.
Вальтер Шелленберг
«Лабиринт»
…хлынул холодный дождь. Злые тяжелые капли, с шумом ударив по листьям, провалились в траву. Раничев отполз в сторону и поморщился – ну вот, дождя только и не хватало. Теперь уж фашистята из своего танка точно не выйдут. А было бы здорово, кабы вышли! Уж с подростками-то Иван быстро бы справился, живо бы скрутил, обыскал – может, и свезло бы, отобрал бы перстень… Эх, легко говорить! Ну дождина, ну и лупит! Впрочем, нет, кажется, поменьше стал. Да…
Подул ветер, качнул черные ветви деревьев, и в ночном небе, сквозь разрывы дождевых туч, блеснули звезды. Мало того! Следом за звездами показался и месяц – вмиг залив серебристым светом небольшую поляну, на которой стоял танк. Раничев осторожно поднялся на ноги и прислушался. Изнутри танка послышались какие-то звуки. Ага! С лязгом поднялся люк – и из башни выглянул фашистенок! Самый момент его брать! Хотя нет, тот, второй, может завести двигатель или позвать на помощь – тут же кругом орденские кнехты, и у мельницы, и по всему лесу. Если брать, то только с осторожностью, тихо. И желательно по очереди – сначала одного, затем – другого. Раничев вытащил из ножен кинжал – может быть, дойдет и до этого. Неприятно, конечно, резать подростков, но… ситуация, похоже, не оставляет особого выбора. Стоп! А если нет никакого перстня? Значит, хотя бы одного надо оставить в живых для допроса. Ладно…
Иван осторожно шагнул вперед…
И в этот момент фашистенок что-то сказал, обращаясь к тому, что внутри. Танк вдруг загрохотал, завелся и, выпустив из расположенных по обеим бортам выхлопных труб клубы дыма, ходко развернулся и, едва не задавив Раничева, поехал по узкой дороге. Неужели обратно в амбар? Нет, судя по удалявшемуся свету фары, повернул прочь от реки. Ну далеко не уедет – да и куда? Действительно, некуда, кроме как на поле меж Грюнвальдом и Танненбергом. Решили еще раз осмотреть место будущей битвы? Что ж, и впрямь не худо бы посмотреть.
Раничев усмехнулся и быстрым шагом направился вдоль по лесной дорожке, в ту сторону, куда только что уехал танк, рычание которого раздавалось далеко впереди. Иван шел хоть и быстро, но осторожно, поэтому еще издали увидел костер и сидевших вокруг него людей. Ага! Там же стоял и танк! То-то его не слышно. Стало быть, решились-таки отдохнуть, перекусить и прочее. Раничев подкрался ближе: ага, вот они, фашистята – голоногие, в шортах… А вот еще один с голыми ногами… И еще, и еще! Черт побери… Орденские кнехты не могут так выглядеть! Кто же это? Баварские крестьяне в народных костюмах? До Баварии далеко, да и вообще – Бавария и Тевтонский орден – вещи разные и часто – откровенно враждебные.
