— проворчал я и, вручив визитную карточку Данилову, подумал: «Посмотрим, как вы помучаетесь с нашим новым кипером. Как вы упрётесь в эту стену в рамке ворот. Как бы самооценка ваших парней не упала ещё ниже».
* * *
В пятницу 10-го января на традиционной летучке в кабинете директора тучи над моей едва начавшейся карьерой начальника цеха сгустились гуще некуда. Директор «Машзавода» товарищ Рогут, решая другие производственные вопросы, пока мой вопрос обходил стороной. Однако каждый раз, натыкаясь на меня взглядом, он недовольно урчал и мысленно метал громы и молнии.
Было ли за что меня пожурить? С одной стороны да, потому что я самовольно протащил Сусанину в свои замы, а ещё заводской художник, получив от меня аванс, ушёл в запой, а старик Харитоныч нагрубил секретарю парткома товарищу Шаврину, потому что тот раскритиковал его оловянные фигурки, как не несущие идейного наполнения. Кроме того студенты ПТУ украли пять коробочек с индейцами, побрезговав товарищами ковбоями. Но самое неприятное было в том, что эти оловянные фигурки ковбойцев и индейцев плохо продавались. Точнее пока их продавали только в нашем городском промтоварном магазине и более нигде. Между прочим, 500 наборов улетело за два дня. Жаль, что городок у нас был слишком маленький.
А с другой стороны: в чём моя-то вина? Во-первых, Сусанина с работой справлялась на отлично. Во-вторых, художнику Константинычу не наливал, а виновных в краже студентов вычислил и надрал им уши, случайно сломав пару рёбер. А что касается товарища Шаврина, то тот сам хорош, нечего было совать свой нос туда, где ты ни ухом ни рылом.
«Эх, мне бы подписать первый хороший контракт, тогда все грехи махом спишутся», — с грустью подумал я, посмотрев в окно, где падал большими и жирными хлопьями белый и чистый снег. И такая зимняя умиротворённая картина мысленно унесла меня во вчерашний банный вечер. Попарил я вчера свою боевую заместительницу просто замечательно, и веничком, и ещё кое-чем.
И когда я со своей подругой дошёл до самой кульминационной точки, меня посетило новое озарение, новая картинка ближайшего будущего, в которой не было ни кабаков, ни ресторанов, ни противных бандитских харь. Я увидел сцену актового зала, длинный стол с красной кумачовой скатертью, и Наташу Сусанину, которой какой-то плюгавый мужик в пиджаке вручал красное переходящее знамя передовика советской торговли. «Будущее моей девушки переигралось!» — догадался я. Не то чтобы я был против искусства, но удел обычной рядовой певицы в лихие 80-е и 90-е — это либо выступать в кабаке, либо быть любовницей какого-нибудь криминального авторитета, либо и то и другое вместе.
— Есть ещё какие-то вопросы? — спросил директор завода, обведя взглядом начальников цехов. — Значит так, в понедельник устроим торжественный митинг, где бригадир молодёжной бригады, товарищ Собянин, зачитает социалистические обязательства нашего трудового коллектива. Если вопросов и предложений нет, то просьба, разойтись по рабочим местам. А вас, товарищ Тафгаев, я попрошу остаться.
— Почему это нет предложений? — проворчал я, когда остальные мои коллеги, с шумом двигая стулья, стали подниматься из-за стола. — Есть предложение на митинг пригласить ВИА «Лейся песня».
— Не надо песню, и плясок тоже, — пророкотал товарищ Рогут. — Расходимся, товарищи, расходимся.
Затем директор дождался, когда за последним подчинённым закроется дверь его кабинета, достал пачку сигарет «Ява» и молча закурил. Такая пауза означала, что разговор предстоит серьёзный. И товарищ Рогут наверное полагал, что сейчас одним росчерком пера решит мою необычную судьбу. Только я после вчерашней баньки уже знал, что мои оловянные солдатки скоро пойдут в народ и Сусанина получит переходящее красное знамя. Почему Наташа, а не я? Потому что меня к концу этого 1975 года на заводе уже не будет. Вот такая получалась судьбоносная банька.
— Вот бумага, вот ручка, — директор придвинул ко мне эти, заранее приготовленные канцелярские предметы. — Пиши, Иван, заявление по собственному желанию. Пойдёшь формовщиком в литейный цех. Твоё предприятие закрываем, остаток продукции реализуем через наш местный магазин, со студентами расплатимся, и хватит трепать мои нервы! — Рогут грозно шарахнул кулаком по столу. — Ты зачем избил студентов? Зачем споил нашего художника⁈
— От студентов заявление в милицию поступало? — спокойно спросил я. — Нет. А художник Константиныч и без меня раньше уходил в запой. Я узнавал. И ещё, товарищ директор, по трудовому законодательству у меня есть две недели отработки. Поэтому эти две недели я буду начальником цеха и точка.
— Сволочь, — просипел директор. — Ну, ты же сам видишь, что никому твои фигурки на хер не нужны!
И в этот момент, несколько раз постучав в дверь, в кабинет заглянула директорская секретарша. Эта моложавая 35-летняя женщина быстро стрельнула хитрыми глазками на меня и громко прошептала:
— Григорий Филиппович, там к вам на приём проситься директор березниковского универмага, товарищ Исупов. Говорит, что готов взять под реализацию 10 тысяч наборов этих самых, — секретарша ещё раз одарила меня коротким взглядом и еле заметно улыбнулась, — оловянных солдатиков.
— Сколько? — закашлялся товарищ Рогут, подавившись сигаретным дымом.
— 10 тысяч, — хмыкнула секретарша. — Что передать товарищу Исупову? А то он здесь проездом, спешит.
— Передайте товарищам березниковцам большой трудовой привет, — пробурчал я и, взяв ручку, начал писать заявление по собственному желанию. — Цех с солдатиками закрываем, студентов ПТУ распускаем, пусть лучше водку под забором пьют, тренируют печень. И вообще, когда местные шахты закроются, завод порежем на цветмет, цветмет продадим, а деньги спустим на девочек и алкоголь. Гулять так гулять, один раз в жизни жи…
— Ты что мелишь⁈ — зарычал директор и, выхватив мою бумагу, порвал её на клочки. — Пусть, товарищ Исупов, зайдёт через минуту. Ты что такое несёшь? — зашептал он, выпучив глаза, когда секретарша закрыла дверь с той стороны. — Какие девочки, какой алкоголь, какой цветмет? Я женатый человек. Значит так, за сколько дней успеешь сделать 10 тысяч упаковок?
— Если работать в две смены, то за неделю, — перешёл я на спокойный и деловой тон. — Я думаю, что кроме студентов, можно и работягам дать подзаработать. И ещё одно: слесарь Василий Богомаз переходит в полное моё подчинение. Нам нужно больше кокилей. А то послезавтра сюда приедут торговые представители из Перми и Свердловска и захотят 100 тысяч упаковок каждый. Что мы им ответим? Приходите через год? Так нормальная торговля не работает.
— Ладно-ладно, разберёмся, — засмеялся
