будто я ищу замену маме. – Он кладет ручку на стол. – И я веселился по вечерам. Иногда ужин с клиентом был не совсем с клиентом. И за деловыми поездками скрывалось нечто большее.
Боже мой. А я и не догадывалась. Как так вышло, что я ничего не знала?
– Я в шоке.
– Но почему? Потому что у твоего старика были любовницы или…
– Потому что я об этом понятия не имела, пап. Совсем. Ты вел секретную жизнь жиголо, а я жалела тебя, потому что ты полностью посвятил себя семье, – смеюсь я.
– Вряд ли меня можно назвать жиголо, но ваше благополучие было для меня важнее. – От его улыбки, как и от его слов, у меня теплеет в груди.
– Что еще крутится в твоей голове?
– Ты любил кого-то из них?
– Некоторых. Но не так, как любил вашу мать. Только посмотри, что мы с ней создали. – Его глаза наполняются слезами. – Ты, твои сестры, это агентство… Но да, думаю, я любил одну или двух.
– Даже не знаю, что сказать. У меня голова идет кругом.
– Почему?
– Разве ты не боялся, что тебе причинят боль? Не боялся… – Мой голос обрывается.
– Ах, – говорит отец, сцепив пальцы домиком перед собой, как будто я наконец-то дошла до сути.
– Что «ах»?
– Выставить себя на всеобщее обозрение, Деккер, – значит подставить себя под удар.
Какое-то время я просто смотрю на него, пытаясь вычислить, как привести в порядок мысли и повернуть ключ в замке, на который закрыто мое сердце.
– Не такую боль… а такую… – Я стараюсь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы, когда отец поднимается с места и устраивается на соседнем от меня стуле. Он поворачивает меня так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Он делал точно так же, когда я была маленькой девочкой, которой предстояло получить нагоняй или жизненный урок.
– Такую боль, как когда человек умирает, и ты чувствуешь себя сломанным внутри, будто твое сердце никогда не оправится, не говоря уже о том, чтобы продолжить биться?
Я не в состоянии ответить. Его слова слишком близки к правде, так что я просто киваю, и первая слеза скатывается по моей щеке.
– Этот страх всегда остается на задворках твоего сознания, потому что подобную боль не забыть. Но, Декк, найти новую любовь – значит понять, что ты не сломлена. Убедиться, что твое сердце все еще способно биться. Это и излечение, и гибель. Снова полюбить кого-то – значит, что ты все еще жива.
Он вытирает слезы с моего лица точно так же, как делал это в детстве. И пусть я уже старше, но его руки все еще кажутся мне большими. Я прижимаюсь щекой к его ладони, когда наши взгляды встречаются.
– Любовь всесильна, Деккер. Благодаря ей ты здесь. Благодаря ей ты изо всех сил пытаешься мне угодить. И благодаря ей ты так старательно споришь с сестрами. Но любовь не менее сильна, когда ты находишь того, кому хочешь ее дарить. Никогда не бойся. Нельзя отдать только половину своего сердца. Это все равно что отдать его разбитым. Нет, ты должна подарить его целиком и верить, что его удержат и сберегут.
Стук в дверь заставляет нас обоих вздрогнуть, и мы поворачиваемся, чтобы посмотреть, кто нас прервал.
– Войдите, – говорит отец.
Меня охватывает шок, когда дверь открывается и внутрь заглядывает Хантер.
– Мистер Кинкейд, здравствуйте. Простите, что прерываю. Хотел узнать, не пообедает ли со мной Деккер.
– Нет нужды извиняться, – отвечает отец. Когда он направляется к Хантеру, я жду, что он превратится из любящего отца в опытного агента. Но этого не происходит. Вместо этого он просто пожимает Хантеру руку и хлопает его по плечу. – Хорошо справляешься. Первый раунд пройден, а второй начнется… Завтра, верно?
– Да, сэр, – кивает Хантер. – Через пару часов уже нужно ехать в аэропорт.
– Удачи, сынок. Тебе она понадобится.
– Мне ли этого не знать.
Мой отец оглядывается на меня, но я не могу понять, что вижу в его взгляде. После этого он кивает Хантеру и покидает конференц-зал.
Так что я остаюсь таращиться на Хантера, который прислоняется спиной к закрытой двери и смотрит мне прямо в глаза. На нем темно-синяя куртка и джинсы. Его волосы уложены, а на губах играет такая широкая улыбка, что уверена, те вещи, которые я обсуждала с отцом, буквально написаны у меня на лице.
Чтобы он мог их расшифровать.
Чтобы мог осознать.
– А ты смелый, раз заявился сюда, – смеюсь я, сокращая расстояние между нами.
Хантер пожимает плечами:
– Агентов пруд пруди.
– Тогда смена агента не должна быть проблемой, – поддразниваю я. К моему удивлению, он хватает меня за талию и притягивает к себе для нежного поцелуя, от которого у меня ускоряется пульс.
– Привет, – говорит он, отстраняясь.
– Ну привет. – У меня перехватывает дыхание, а ноги становятся ватными. Как ему это так легко удается?
– Отлично выглядишь. – Теребит он лацкан моего пиджака. – Отлично, как «Я собираюсь оторвать тебе яйца сразу после того, как хорошенько отсосу».
– Господи, – выдавливаю я и заливаюсь смехом. – Только с тобой, Мэддокс. Только с тобой.
– Приятно узнать. – Он скользит рукой по моему телу, пока не останавливается на бедре. – Я подумал, ты будешь не против быстренько пообедать перед тем, как мне пора будет уезжать.
Я не должна быть тронута столь простым знаком внимания, но Хантер пришел за мной, зная, что моя семья его увидит. А значит, ему все равно, что подумают остальные.
Паника, которая, как я ожидала, охватит меня, так и не появляется. Нет, ее успокоили слова моего отца и руки мужчины, которые теперь лежат на моей заднице.
– Обед?
– Да, прием пищи между завтраком и ужином, – говорит Хантер, пока я неотрывно смотрю на него. Совершенно обычное для нас чувство. – Я голоден. Уверен, ты тоже. Так что обед.
– С удовольствием. Спасибо за приглашение. – Я беру инициативу в свои руки и оставляю на его губах еще один поцелуй. – Готовься к той ерунде, что устроят мои сестры, когда мы выйдем отсюда.
Он тут же усмехается, и эта усмешка творит с моими внутренностями нечто незаконное.
– Они уже начали, но ты прекрасно знаешь, – подмигивает Хантер, – что я никогда не остаюсь в долгу.
Я смеюсь, потому что стоит нам открыть дверь, как мы видим Леннокс с телефоном в руках.
– Не против сделать со мной селфи? Думаю, было бы здорово показать в соцсетях, что ты побывал у нас в офисе, – говорит она со сладкой, даже приторной улыбкой.
– Лен, – предупреждаю я, в то время как Хантер
