оставлять, и это правильно. Мне тут холодно, я слишком ослабла.
Мужчины выжидающе смотрели на меня и я, потянувшись за спину, достала венок.
Не было сил взвешивать и подбирать слова, я сказал то, что думала:
— Фрешит, ты шёл к этому, ты хотел этого. Так будь же достоин обретённого.
И я надела пышный венок на его голову.
Секунду он настороженно прислушивался к ощущениям, затем Седрик отступил на шаг и осмотрел побратима.
— Ничего так. Тебе идёт. Примерно так же, как мне — этот сливочный пушистый свитер, — хохотнул он.
Я обратила внимание, что подаренный мной свитер на Седрике то был похож сам на себя, то вдруг местами превращался в кольчугу.
— Наша Белая Леди, — Фрешит церемонно поклонился.
Седрик тоже вместо прощальных слов отвесил поклон, и в его глазах мелькнула нежность, какую я в нём никогда не ожидала встретить.
— Король. Воевода, — я кивнула одному и второму, надеюсь, с царственной грацией, и, ухватившись за Тони, вывалилась в реальность.
Все стояли вокруг нас полукругом и пристально смотрели на вышедшего в реальность Фрешита. Он еле уловимо изменился, что-то в лице разгладилось, и осанка стала чуть ровнее.
Все ждали. Что он скажет, что сделает? Болотник окинул всех быстрым взглядом.
— Домой, — махнул рукой он. — И так задержались.
Вздох облегчения еле слышно прошелестел по поляне, все тут же зашевелились, двинули к машинам.
Шон подхватил меня и буквально потащил к авто. Седрик трепал по голове льнущих к нему псов и раздавал шутливые тумаки.
— Пати, — окликнул Фрешит, я посмотрела на него, — мы пролетели над пропастью.
Я молча кивнула. Да, пролетели.
Оптимус расслабленно смотрел на небо сквозь листву деревьев, словно настоящий зелёный природник. Отцепившись от Шона, я подошла к нему.
— Ты не с нами?
Он кивнул, не отводя взгляда от медленно текущих облаков.
— Я хочу тебя попросить: по возвращении в Европу не рассказывай о нас слишком много. Это возможно?
Он снова кивнул.
— Тогда прошу тебя не рассказывать обо мне… о нас всех сверх необходимого.
— Хорошо, сестричка.
— Жаль, что мы так расстаёмся… Нам есть, о чём поговорить.
— Это уж точно, — вздохнул он. — Но я пока не покидаю Новый Свет. У меня тут ещё есть, что делать. Знаешь, этот твой так называемый братец наворотил дел, а мне теперь разгребать.
— Угу. Зато не скучно.
Он хохотнул.
— Я как-нибудь зайду посмотреть на флерсов.
Я напряглась.
— Ты обещал…
Он с удивлением посмотрел на меня.
— Я не трону флерсов, и я знаю, что ты не врала мне о Ландышах. Мне просто интересно на них посмотреть.
— Хорошо, заходи. Только предупреди о своем визите.
И я пошла к машине.
— Пати, — окликнул Оптимус. Что-то сегодня мне в спину кричат. Я обернулась.
— Когда будешь убивать Винье, прихвати всех своих, кого сможешь. В компании это легче пережить.
Меня словно окатили холодной водой, я неопределённо угукнула и поспешила к машине.
Когда мы уже ехали в аэропорт, я спросила у Шона, как всё прошло с Гекатидой. Он пожал плечами.
— Казнь есть казнь. Она пыталась вымолить прощение, напоминала о том, что вырастила его. Мне кажется, он даже дрогнул, но потом вспомнил, что она его уже вот так провела, и… сделал своё дело. Она была просто дряхлой и немощной старухой. Мы лишили её силы задолго до казни. Это было лишь точкой во всём произошедшем.
— Если бы не было этой точки, всё могло повториться в ещё худшем варианте.
— Конечно. Но всё, с Гекатидой покончено.
— А Оптимус, как он это пережил?
— Не знаю, Пати, от него шёл vis-смрад, и такой изменчивый. Удивляюсь, как он внешне оставался неизменным.
* * *
Полет обратно не запомнился. Почти все спали, измученные пережитыми событиями, помню только, что Кисс вылезла из сумки и покормилась от Шона, вылизывая и покусывая ему пальцы. Кения же, как обычно, мирно дрых, ни на что не реагируя.
По прилете нас ждал сюрприз: маленький аэродром был окружён машинами, старыми и новыми, дешевыми и дорогими — нелюди Нью-Йорка собрались узнать, кто глава города и будет ли война.
Я предоставила Фрешиту с Седриком самим разбираться со взволнованными вассалами и незаметно добралась до своего ренджровера, как вдруг на двери повис мальчишка-тигрёнок.
— Белая леди, Белая леди, мастер Фрешит хочет с вами поговорить!
Видать, на лице у меня отразилось всё, что я об этом думаю, мальчишка дёрнулся и ещё крепче вцепился в дверь.
— Речь о моей маме, Мите Чопра, ей нужна помощь, а мастер Фрешит опасается, что сам ей помочь не сможет. На нас напали твари тьмы, но мы сбежали и спаслись. Лебедь их задержал. И погиб. А мама теперь плачет и сама не своя.
— Джерад погиб? — переспросил ошарашенный Шон.
Мальчик закивал.
— Но его пацаны спаслись… Все спаслись, кроме него.
— Садись в машину, едем к твоей маме, — устало согласилась я.
Бедняга Джерад. Опять ему придётся пройти через весь этот ужас: родиться человеком, потерять родных и осознать себя проклятым егерем-лебедем. Не заслужил он такого…
Глава 28
Машина Фрешита проехала мимо нас, и мы последовали за ней.
Мита Чопра жила в бедном районе эмигрантов с сыном Раджем и дочкой Ньяной. Мита сбежала из общины, наверное, сбежала от мужа. Радж отца не помнил, Ньяна и подавно. Не представляю, что могло заставить тигрицу, воспитанную в духе мусульманской покорности, покинуть общину и начать жить одной на чужой территории. Это нам рассказал Радж, пока мы ехали, он болтал о чём угодно, только не о событиях прошлой ночи.
И когда я прямо спросила, что произошло, мальчишка насупился и повторил, что они прятались, на них напали, а лебедь отвлёк тварей на себя. В результате Мита и дети смогли добежать до церкви и укрыться на территории Единого.
Возле старого, разрушающегося многоквартирного дома, где жила Мита, наши дорогие машины смотрелись вызывающе и сюрреалистично. И хотя местные не проявляли открытой враждебности, Тони процедил:
— Надо охранять машину.
— Оставайся, со мной пойдёт Шон, — согласилась я.
Квартирка Миты оказалась приятно чистой и без лишних вещей. Девочка и мальчики-лебеди тихо показались в дверях единственной команты, глядя на нас со смесью настороженности и надежды. Миту мы нашли в кухне. Неподвижная, она сидела на табурете,
