—Леон,— тихо попросила я,— мне нужна правда, какой бы она ни была.
Он допил кофе, глубоко вздохнул и взял меня за руку.
—Ну, что ж, слушай. Шумиха вокруг фильма поднялась невероятная. Разыгравшаяся трагедия — это беда только для нас с тобой. Еще, может быть, для того английского мальчика, с которым ты… водила дружбу последний год. Кассовые сборы картины, где исполнительницу главной роли расстреляли на улице после премьеры, превзошли все прогнозы. Журналисты осаждали больницу и готовы были залезть в окно. Пришлось вспомнить боевую молодость и проучить особо ретивых,— Леон поджал губы и потер костяшки пальцев.— Ты отработала миллион сполна, у студии нет претензий. Контракт считается преждевременно завершенным ввиду форс-мажора.
—Кто в меня стрелял?
—Удивительно, но преступников так и не нашли. Официант, который принес злосчастный букет, скрылся. Понятия не имею, чьих это рук дело. Были кое-какие мысли, но… Нет доказательств. Да и времени. Я спасал тебя от смерти и от людей. Ведь начались разговоры об отключении приборов. Пышные похороны добавили бы лоску этой истории. Но хвала небесам, что мы женаты и только я мог вынести окончательный приговор: жить тебе или умереть.
—Ты не бросил меня…— всхлипнула я, было страшно все это слышать.
—Джил, не говори глупости! Я никогда не оставлю тебя.
—Спасибо,— слезы вырвались наружу. Бедный Леон! Сколько ему снова пришлось пережить. Я судорожно сжала пальцы мужа.— Ты намного лучше меня.
—Голубка, тебе нельзя нервничать. Прекрати… Немедленно прекрати реветь!— Леон нажал на кнопку, и в мгновение ока в дверях возникла медсестра.— Прошу вас, дайте моей жене успокоительное.
Прошло еще две недели, прежде чем я начала вставать. Леон не отходил от меня ни на шаг, а от Роберта не было никаких вестей. Да и откуда им взяться? Со слов мужа, мой коллега вернулся из промотура, узнал, что я по-прежнему в коме, и улетел в Австралию на съемки.
Леон убедил меня, что любое потрясение сейчас смертельно опасно, и полностью изолировал от внешнего мира. Но визита полиции избежать не удалось. А что я могла рассказать? Меня озадачивали и вгоняли в краску некоторые вопросы дознавателя.
—Миссис Берри, вы уверены, что ваш муж непричастен к покушению?
Меня впервые возвели в статус жены Леона и, как назло, в таком поганом разговоре.
—Это исключено,— ответила я быстрее, чем подумала.
—Кто прислал вам букет?
—Не знаю,— не моргнув глазом ответила я, хотя один человек на свете знал о моих предпочтениях, совпадение было маловероятным.— Их мог прислать кто угодно.
—Вас ведь связывали любовные отношения с мистером Эвансом? Не мог ли муж отомстить вам?— вкрадчивым голосом спросил полицейский.
—Мистер Берри был в курсе наших отношений. Мы действовали в рамках контракта!— отрезала я.— Вы напрасно теряете время.
—Тогда кто?
—Понятия не имею.
На этой спорной ноте мы расстались с представителями власти. Полагаю, дело о покушении на мою жизнь легло на полку под грифом: «Закрыто за недостатком улик». Леону не позволили присутствовать при разговоре.
Муж вернулся в палату и раздраженно прошелся из угла в угол.
—Бездельники! Столько времени прошло, а расследование не сдвинулось ни на дюйм,— Леон присел на край кровать.— О чем они спрашивали?
—Не было ли у тебя оснований убить меня?— я с интересом взглянула на мужа.
До этого момента я не задавалась вопросом, кому могла помешать. В голове бешено стучали молоточки. Вряд ли кто-то из поклонниц Роберта затеял убийство. Владельцы студии, конечно, погрели руки на покушении, но убивать актрису — нет, такими делами едва ли станут заниматься в Голливуде. Если Уилл жив, то пристрелил бы, не дожидаясь премьеры… Оставался Леон. У него единственного были причины поквитаться со мной за предательство. И почему он скрыл от полиции, что прислал цветы?
Муж выдержал мой взгляд и тихо спросил:
—Ты считаешь, что я способен на такое?
—Знаю одно — цветы принесли от тебя. Но, если убийца ты, зачем спас меня? Представляю, во сколько обошлось лечение!
—У тебя отличная страховка. Это так, к слову,— спокойно произнес Леон и добавил.— Дело не в деньгах. Неужели ты допускаешь, что я мог желать твоей смерти?
— Я ответила полиции, что это исключено и от кого букет, не представляю.
—Спасибо,— он приложил руку к груди и слегка поклонился. Мне почудилось, что Леон облегченно выдохнул.— Но я хочу знать твое мнение на этот счет.
—Если честно, еще не думала.— Я поманила мужа.— В любом случае я слишком люблю тебя, чтобы сдать копам.
Леон рассмеялся и обнял меня.
—Голубка моя!
Во мне проснулось желание, и я прошептала три заветных слова.
—Как я ждал этого дня!
Он жадно приник к моим губам.
Телефон и интернет оставались под строжайшим запретом. Посетители тоже. Да я никого и не хотела видеть. Почти никого. Жалость окружающих была бы невыносима. Я хотела чувствовать себя не больной, а выздоравливающей. А вот визиты родителей Леона радовали. Его мама приносила свет и тепло. Она болтала со мной как подружка. О моде, о мужчинах. И никаких испуганных взглядов и заламывания рук.
Оставалось загадкой, о чем Роберт говорил с Леоном. Я надеялась, что мой друг благородно не раскрыл тайну нашей незаконной страсти. Муж вел себя так, будто и не было истории со съемками. Выкармливал меня, как птенца, повествуя о том, сколько всего успел, пока я «где-то шлялась». Я узнала о телеканале, в который он собирался вложить деньги, но вовремя понял, что, кроме убытков, ничего не получит, о его поездках по Европе и Африке, о визите в Россию. Леон рассказывал, как много нас ждет интересной работы, но подробности держал в секрете. В общем, говорил о чем угодно, но не о том, что пришлось пережить нам обоим за этот год.
* * *
В начале декабря меня выписали из больницы. На улице я чуть не потеряла сознание от шума. Я была очень слаба, и преданный Леон превратился в мои руки, а иногда и ноги. Мы провели три дня в Нью-Йорке у родителей. Затем был пятичасовой перелет в Лос-Анджелес, и дался он мне непросто. Но я не подавала виду.
