и наследницы почившего в бозе короля и нашей родной дочери».
Смятение среди вельмож усилилось, и по собору пополз зловещий шепот. Приглашенные сбились в кучу.
Архиепископ застыл с короной в руках, не зная, то ли положить ее обратно на алтарь, то ли продолжать церемонию.
Филипп стоял неподвижно, с непокрытой головой, сгибаясь под тяжестью сорока фунтов золота и парчи, неловко держа в руках символы Власти и Правосудия. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, таким уязвимым, таким одиноким. Рука в железной перчатке сжала его сердце. Его спокойствие наводило ужас. Сделай он хоть один жест, разомкни в эту минуту уста, затей спор – и неизбежна сумятица, если не поражение. Он замер, стал как бы частью пышных своих одеяний, будто битва эта шла где-то далеко у его ног.
До него донесся тревожный шепот церковников:
– Что же нам теперь делать?
Прелат из Лангра, в памяти коего еще свежо было нанесенное ему нынче утром оскорбление, склонялся к тому, чтобы прекратить церемонию.
– Уйдем и обсудим положение, – предложил еще кто-то.
– Нельзя: он уже помазанник Божий, то есть король, коронуйте его, – возразил епископ Бовезский.
Графиня Маго нагнулась к своей дочери Жанне и шепнула ей на ухо:
– Вот мерзавка! Чтоб она сдохла!
В воздухе запахло ядом…
Коннетабль, кинув из-под своих морщинистых, как у черепахи, век повелительный взгляд на Адама Эрона, приказал ему продолжать перекличку.
– Могущественный и великолепный сеньор, граф Валуа, пэр королевства! – провозгласил камергер.
Теперь все взоры устремились на дядю короля. Если он ответит на призыв, Филипп выиграл партию; значит, Валуа дает поруку от лица пэров королевства, то есть от лица реальной власти. Если же он не откликнется, Филипп проиграл.
Валуа не спешил откликнуться на призыв, и архиепископ, родом из семейства Куртене, состоявшего в родстве с графом, выжидал его решения.
Тут Филипп впервые шевельнулся – повернул голову в сторону дяди, и взгляд, брошенный на Валуа, стоил ста тысяч ливров. Никогда бургундка не даст и половины!
Бывший император Константинопольский поднялся и, недовольно хмурясь, встал позади племянника.
«Как хорошо, что я не поскупился!» – подумал Филипп.
– Благородная и могущественная дама Маго, графиня д’Артуа, пэр королевства! – провозгласил Адам Эрон.
Архиепископ поднял тяжелый золотой обруч, украшенный спереди крестом, и произнес долгожданные слова:
– Coronet te Deus[35].
Одному из пэров Франции полагалось взять корону и держать ее над головой короля, а всем прочим пэрам лишь прикасаться к ней чисто символически – пальцем. Валуа потянулся было к короне, но Филипп движением скипетра остановил его.
– Корону будете держать вы, матушка, – обратился он к Маго.
– Благодарю вас, сын мой, – шепнула великанша.
Выбрав графиню Маго для этой почетной миссии на глазах у всего народа, Филипп заплатил ей тем самым за оба цареубийства. Таким образом она становилась первым из пэров Франции, и графство Артуа навечно переходило в ее владение.
– Никогда Бургундия не склонит выи! – крикнула герцогиня Агнесса.
И, созвав свою свиту, она зашагала к дверям, а Маго и Валуа тем временем медленно повели Филиппа к трону.
Когда он опустился на трон и положил ноги на шелковую подушку, архиепископ снял митру и, поцеловав короля в уста, возгласил:
– Vivat rex in aeternum![36]
Все прочие пэры последовали его примеру и тоже провозгласили:
– Vivat rex in aeternum!
Филипп чувствовал усталость. После семи месяцев непрестанной борьбы он выиграл последний бой и достиг высшей власти, которую уже никто не мог у него оспорить.
Колокольный звон, славивший нового короля, разрывал воздух над Реймсом, за стенами собора вопил народ, желая Филиппу славной и долгой жизни; все его противники были укрощены. У него сын, который унаследует отцовский престол, у него счастливая супруга, которая делит с ним все тяготы и радости. Ему принадлежит французская держава.
«Как я устал, до чего же я устал!» – думал Филипп.
Этот двадцатитрехлетний король, который добился власти своим упорством и волей, который пользовался плодами преступления, этот король, обладавший неоспоримыми качествами великого монарха, казалось, достиг вершин.
Начиналась пора возмездий.
Французская волчица
Французская волчица, чьи клыки остервенело вгрызаются во чрево твоего увечного супруга.
Томас Грей
Пролог
И предсказанные кары, проклятия, брошенные с высоты костра Великим магистром ордена тамплиеров, лавиной обрушивались на Францию. Судьба сражала королей, словно шахматные фигуры.
После Филиппа IV Красивого, внезапно унесенного смертью, после его старшего сына Людовика X, отравленного через полтора года, казалось, его второго сына Филиппа V ожидало долгое царствование. Но прошло шесть лет, и Филипп V в свою очередь скончался, не достигнув тридцатилетнего возраста.
Остановимся на этом царствовании, которое по сравнению с последовавшими за ним драмами и потрясениями кажется затишьем перед бурей. Тусклое царствование, подумает тот, кто, рассеянно перелистывая историю, не замечает крови, остающейся на пальцах. А на самом деле… Посмотрим же, какова бывает жизнь великого властителя, против которого ополчается сама судьба.
Ибо Филипп V Длинный был великим монархом. Пуская в ход силу и коварство, законы и преступления, он еще молодым захватил трон, бывший предметом многих честолюбивых вожделений. Вспомним запертый в соборе конклав, взятый приступом королевский дворец, навязанный Франции закон о престолонаследовании, подавленный после десятидневного похода мятеж в провинции, брошенного в темницу знатного сеньора, убитого в колыбели младенца-короля (по крайней мере, так считали) – вот этапы его стремительного шествия к власти.
Январским утром 1317 года, выйдя под звон колоколов из Реймского собора, второй сын Железного короля мог считать себя победителем, призванным возродить великие политические замыслы отца, которыми восхищался сын. Вся семья вынуждена была склониться перед Филиппом. Бароны были усмирены, парламент находился под его влиянием, и зажиточные горожане восторженно приветствовали его, радуясь тому, что вновь обрели сильного государя; с его супруги Жанны было смыто пятно позора Нельской башни; после рождения сына появился продолжатель рода; наконец, коронация облекала его незыблемым величием. У Филиппа V было все для того, чтобы наслаждаться относительным счастьем королей, все, вплоть до мудрого стремления к миру, благо коего он так высоко ценил.
Спустя три недели умирает сын. Это был единственный его отпрыск мужского пола, и королева, ставшая к этому времени бесплодной, не смогла родить ему другого.
В начале лета на страну обрушился голод, усеявший города трупами.
Вскоре после этого над всей Францией пронесся вихрь безумия. Какой-то слепой, полумистический порыв, смутные мечты о святости и приключениях и вместе с тем крайняя нищета, неистовая жажда уничтожения побудили внезапно деревенских юношей и девушек, пастухов, гуртоправов и свинопасов, мелких ремесленников, прях, преимущественно в возрасте от
