class="p">Разве представление не должно быть немного многословнее? Меня царапает странный диссонанс между дотошной подготовкой концерта и внезапной небрежностью сейчас. Может, концерт готовил Марк? В одиночку — слабо верится.
Возможно, Дану просто неловко участвовать в том, что ему кажется позором.
— Благодарю за высокую оценку моего таланта, Дан, — я присоединяюсь к нему на сцене.
Дан немедленно отступает и, слегка поклонившись, садится за клавесин. Зрители аплодируют в едином порыве. Их единодушие… удивляет.
Я глубоко вдыхаю, и запеваю свою самую первую песню — о крыльях, о свободе.
Песни перетекают одна в другую, музыка звучит фоном. Я даже не пытаюсь слушать мелодии, не говоря уже о том, чтобы попадать в ноты, которые я всё равно не слышу. Музыка сама по себе, мои песни сами по себе. Думаю, пару раз я заканчивала петь посреди мелодии и начинала следующую песню. Это даже забавно.
Часовой концерт как один глубокий вдох и долгий выход.
Музыка стихает, и я завершаю песню в тишине.
Раздаются аплодисменты. Приветствуя меня, зрители встают со своих мест.
Я, конечно, талант, но…
Я исполняю глубокий реверанс, и Дан выходит ко мне с охапкой букетов.
Глава 68
Самых разных цветов, веточек и зелени столько, что за ними я едва вижу. Дан помогает их удержать, и провожает меня со сцены, толком не позволив побыть со зрителями. Я слабо понимаю, зачем мне с ними задерживаться и позволяю себя увести в гримёрку, где меня ждут пирожные и кофе.
Появляются Мэри, Марк, родители… и даже Берт. Он неловко улыбается, протягивает мне букет тюльпанов.
— Поздравляю тебя с исполнением мечты, Карин. Это то, чего ты хотела?
— Да, Берт.
Он растягивает губы в ещё одной неловкой улыбке и садится за стол за моих родителей, словно прячется за них от меня, от Дана. Я слабо понимаю, зачем он приехал. Он никогда не был в меня влюблён, я уверена. После того, как я “опозорилась” его родители больше не захотят видеть меня своей невесткой. Ответов у меня нет и я не стану их искать. Зачем? Можно ведь считать, что Берт здесь попрощаться.
Дан берёт на себя инициативу и разливает по чашкам кофе. Мне и маме подливает молока, папа отказывается и оборачивается ко мне:
— Значит, ты выбрала Огл, Карин?
— Я собираюсь в столицу. Зал был полный. Думаю, гонорара хватит, чтобы не только покрыть затраты на аренду зала, афиши и прочие расходы, но и на организацию нового выступления.
— Хм… Карин, но ведь ты не можешь продолжать петь и заниматься магией?
— Почему, пап? — пока он говорит спокойно, я могу поддержать разговор, хотя предпочла бы обсудить что-нибудь… не семейное.
— Потому, если ты продолжишь, то тебя никто не возьмёт замуж. Семья Дельси уже от тебя отказалась.
— А зачем мне замуж?
— Как это, “зачем”?! — вскидывается мама.
Папа придерживает её за руку, и мама послушно умолкает.
— Чтобы рядом с тобой был надёжный муж, который позаботится о тебе, обеспечит, который не бросит тебя в тяжёлых жизненных обстоятельствах, станет опорой и поддержкой.
Когда-то я поверила этим обещаниям. Закончилось разводом. И если бы не Азири Ра, я бы не прожила и пары дней. Моё состояние не вина Берта, а результат принятия микстуры. Но… Того факта, что он всё же бросил меня это не отменяет.
— Пап, ты о чём? Я прекрасно обеспечу себя сама. Даже если забыть про карьеру певицы, у магов высокие гонорары, особенно у некромантов. Просто посмотри, чего я уже достигла.
— Тебе повезло.
— А знаешь, кому не везёт? Тому, кто не рискует и вообще ничего не делает. Везение… это один из моих талантов.
— Дети, — вклинивается мама.
Её вопрос отзывается болью. У меня нет желания обзаводиться малышом прямо сейчас, но однажды, когда я сама немного повзрослею, когда почувствую, что наконец-то я могу многое дать своим детям… И я не про деньги, а про мировоззрение. Я совершенно не хочу быть матерью, замолкающей по первому же одёргиванию от мужа, как случилось только что.
Я знаю, что жертвы микстуры становились мамами, так что бесплодие у меня нашли не из-за неё.
Боль вспыхивает, и я отвечаю резче, чем собиралась:
— Мама, дети появляются не от брачного ритуала, а от отношений с мужчиной.
Мама заливается краской.
— Карин, — упрекает папа, но в его голосе звучит бессилие.
— Передай, пожалуйста, — я киваю на тарталетку с фруктовыми кубиками, залитыми взбитыми сливками.
Папа медлит, и мою просьбу выполняет Дан:
— Мы здесь, чтобы поздравить Карин с успешным первым концертом. Простите, но разговор становится слишком серьёзным для сегодняшнего вечера.
— Не совсем так, — внезапно вмешивается Берт. — Карин, я поздравляю тебя, но я здесь не только для поздравлений. Говоря откровенно, я приехал ради возможности попросить тебя о небольшом одолжении.
— Одолжении? — переспрашиваю я. Неожиданно.
— Это личное. Удели мне, пожалуйста, несколько минут с глазу на глаз. Например, у окна в конце коридора мы сможем поговорить, но не будем наедине…
Я даже слегка заинтригована. Возможно, я чего-то не знаю? Возможно, отец Берта выбрал меня не только как дочь друга? Была более… вещественная причина?
Дан, кажется, собирается вмешаться. Спасибо ему, но сейчас в помощи я не нуждаюсь.
— Да, я готова тебя выслушать, Берт, — только выслушать.
Быстрая, уже не такая неловкая улыбка, и Берт поднимается из-за стола.
Я тоже встаю и выскальзываю из гримёрки раньше, чем Берт успевает предложить мне руку. Я не хочу ему отказывать, но и идти, держась за его локоть, я тоже не хочу. Он вынужден догонять и следовать по коридору за мной.
Как только мы удаляемся от гримёрки достаточно далеко, чтобы нас не услышали, я оборачиваюсь к Берту и скрещиваю руки на груди. Я смотрю на своего бывшего мужа из прошлой жизни и бывшего жениха из этой и не понимаю… что я здесь делаю? Почему я стою с ним, а не наслаждаюсь тарталеткой? Где атмосфера праздника? Почему поздравление превратилось в разговор о будущем и попытку вернуть меня к тому, от чего я бежала? Да, родители желают мне лучшего, но так, как они это лучшее понимают, точнее, как понимает его папа. А я взрослая.
Я не буду обижаться, я буду учиться вести разговор так, чтобы и мне, и родителям было приятно. Неужели у нас не найдётся тем, которые нам подойдут? Буду
