сейчас это было мягчайшее тонкое полотно самого невероятного оттенка, от одного вида которого я получала эстетическое удовольствие.
Вот под вязание шарфика я и планировала обдумать перемены в знакомой истории. Но стоило половчее перехватить спицы и потянуть на себя нить из плетеной коробки для пряжи, как с тихим звоном прямо передо мной материализовался небольшой сияющий бледно-голубой шар.
— Это что еще такое? — опешила я и вжалась в спинку дивана, пытаясь оказаться как можно дальше от незнакомого явления.
Шар тем временем вновь издал мелодичный звон, напоминая большой будильник, вспыхнул раз-другой и раскрылся цветком, являя мне что-то похожее на свиток, но в виде Патронуса.
— В книгах такого не было.
Ни через минуту, ни через две свиток никуда не делся. Только искрил, издавал перезвон и следовал за мной по всем подземельям. Пришлось спешно листать конспекты, куда я выписывала заклинания, и кидаться в неправильный Патронус диагностическими. Те ничего не выявили, и я, проклиная всех и вся, рискнула ткнуть в свиток палочкой. Сияние тут же погасло, а мне под ноги упало что-то довольно увесистое. И туда же едва не ухнуло сердце, но все обошлось. На полу валялась не магическая бомба, а скрученная в трубочку толстая тетрадь. Вполне безобидная, с большой сургучной печатью с оттиском в виде буквы «W».
— И что это такое? — хмурясь, я сломала печать и развернула тетрадь, а после поспешила в спальню, к своим книжным полкам.
Лишь несколько часов спустя, просмотрев не меньше дюжины книг, я смогла немного разобраться в произошедшем. Сильно помогло то, что я вспомнила свои беседы с Костехрумом, и додумалась заглянуть даже в толстенные талмуды.
Все оказалось довольно просто. Два раза в год всем волшебникам, имеющим право голоса в Визенгамоте, являвшимся прежде всего своеобразным парламентом, а уже потом верховным судом магического мира, высылался опросник по законопроектам и поправкам к законопроектам, внесенным на рассмотрение. Рассылка была зачарованной: свиток мог получить, открыть и внести свой голос либо сам член Визенгамота, или его магически заверенный представитель. Голосовать можно было вплоть до начала заседания по каждому конкретному вопросу, при этом присутствие в зале Визенгамота не требовалось. Этим пользовалось большинство представителей Палаты лордов.
Я же, пусть и являлась леди Поттер, пока не могла посещать заседания лично из-за возраста. В большой зал Визенгамота не мог войти волшебник, не прошедший малого совершеннолетия. Но почти все предпочитали не являться туда до полного совершеннолетия.
Интересно было узнать, что в случае, если история повторится, и меня обвинят в нарушении Статута секретности, я смогу войти в зал. Но все присутствующие узнают о моем статусе, потому как стул допроса в центре снимает невидимость с артефактов и проявляет регалии. Сейчас, в виду юного возраста, это один магический наруч. После малого совершеннолетия обе руки до локтя будет покрывать рисунок-тату. А после семнадцати я смогу вызывать и другие элементы, дающие окружающим знать, кто перед ними. У каждого лорда и леди регалии разнились, ведь были сплавом магии рода и индивидуальности волшебника. Но у леди обычно появлялся венец и массивный пояс из металлических блях. Так что на заседание, в случае чего, стоит идти в приличной мантии, а то все эти статусные штучки будут странно смотреться в сочетании с обычной одеждой.
Но больше всего меня заинтересовало другое. Стоило ткнуть в свое имя на первой странице, как остальной текст сдвинулся, уступая место перечню семей, чей голос мне принадлежал. Было интересно и то, что лишь главам семей была доступна подобная функция. Представители могли развернуть только подробный текст законопроектов.
Оставалось только гадать, имел ли Дамблдор возможность голосовать от лица Поттеров до этого момента или нет, но отныне только мое решение будет учитываться. И голосов у меня не один и не два. В списке ожидаемо значились Поттеры и Блэки, но первыми были вписаны Слизерины, а после — Певереллы.
«Ну куда ж без этого! — скривилась я. — Главное — не ляпнуть при свидетелях, что являюсь наследницей Слизерина».
33
То ли в честь каникул, то ли из-за какого-то сбоя, но в следующий раз, когда я открыла дневник Лили Поттер, тетрадка позволила увидеть сразу несколько записей, уместившихся на двух разворотах.
«23 декабря 1973
Как же я люблю праздники и подарки! И как же осточертело находиться дома. Скорей бы обратно в Хогвартс! Но родители обещали подарить мамин серебряный кулон, так что пришлось вернуться на каникулы».
«24 декабря 1973
Дома нельзя колдовать. Но папа, мама и Пет об этом не знают. Как же забавно визжит сестрица, когда я будто бы превращаю чашки в мышей. Знала бы она, что одна из этих мелких тварей прогрызла мне дыру в кармане, пока я ждала удачный момент для представления!»
«26 декабря 1973
Это несправедливо! Оказывается, запрет на колдовство дома… не такой уж и всеобщий! По-настоящему отслеживают только магглорожденных и маггловоспитанных полукровок! Сев вполне может колдовать в своем доме просто потому, что его мама — ведьма. Но он и тут схитрил — остался в Хогвартсе и может использовать палочку каждую минуту!»
«27 декабря 1973
Ладно. Это логично. Если бы запрет действовал так, как мне озвучила МакГонагалл, то отдел в Министерстве, отслеживающий палочки несовершеннолетних, не успевал бы отсылать письма с предупреждениями. А ведь еще есть те, кто учится заочно. Я расспросила Амелию на этот счет, так оказалось, что числящихся, но не проживающих в Хогвартсе студентов довольно много. В один со мной год таких было зачислено двенадцать человек! А тех, кто учится дома или на курсах, в разы больше. Но им же как-то надо тренироваться, чтобы потом сдать зачеты профессорам, учителям, СОВы и ТРИТОНы в Министерстве».
«27 декабря 1973
Начинаю жалеть, что Сев каждый год остается на каникулы в школе. Письма от него так долго летят! Но в Коукворте пришлось бы мириться с раздражением его матери... Не знаю, что хуже!»
«28 декабря 1973
Снейп бука! Неужели так сложно написать одно письмо? Опять, небось, чахнет над своими котлами».
«29 декабря 1973
Мэри прислала очаровательное радужное перо из поездки. Ей удалось уговорить родителей на поход в магический Каир. Обещала потом показать фотографии!»
«29 декабря 1973
У родителей были такие лица, когда я предложила куда-нибудь поехать в следующем
