я.
Ольга пожала плечами.
— Что такое нормально? Мой отец бил мою мать каждый день, пока она была жива. Твоя жизнь с Кириллом показалась бы ей сказкой.
— Это не делает всё менее дерьмовым.
— Полагаю, у твоих родителей были идеальные отношения?
Я не нашлась, что ответить на это, поэтому пожала плечами, и некоторое время мы сидели молча.
— Иван случайно не указал тебе сроки этой экскурсии в убежище? — спросила я, жалея, что не захватила с собой блокнот.
Ольга вздохнула и стала искать что-то под сиденьем.
— Что у тебя там?
Она вытащила блестящую стопку и протянула мне.
— Журналы. Почитай вот этот, — сказала она, передавая мне один о дизайне интерьера.
— Спасибо.
Я пролистала его и остановилась на пляжном домике в Новой Англии, пытаясь представить себе жизнь, в которой Генри не проиграл мое наследство братве Черновых, а Кирилл не ушел к своему отцу. Вместо этого мы оба закончили школу, переехали в маленький городок в Новой Англии и зажили тихой, мирной и прекрасной жизнью.
Я смотрела на фотографии, пока изображения не расплылись.
Я поняла, что с Кириллом что-то не так, как только он вошел в убежище — если необходимость прятаться в убежище не была достаточной подсказкой. Я оцепенела от шока. От вида его глаз, затуманенных тревогой, гневом и страхом, у меня заколотилось сердце.
После того, как он отправил меня спать, я лежала, думая о нем, мысленно перебирая вопросы. Что произошло? Почему он отгораживался от меня? После вчерашней близости его отстраненность ранила.
Дверь спальни открылась примерно через час. Я должна была уже спать. Он, без сомнения, так и думал. Я лежала неподвижно, когда его силуэт появился в дверном проеме, мое сердце эхом отдавалось по всему телу, стуча все быстрее и быстрее.
Он вошел в комнату медленными, размеренными шагами, и я готова была поклясться, что чувствовала, как от него исходят спутанные эмоции. Он поставил бокал на прикроватный столик, и его руки потянулись к рубашке. Я видела его тело несколько раз, но никогда так, как мне хотелось. Его тело было свидетельством чернил и страданий, и я жаждала обвести каждый шрам, узнать историю каждой татуировки, но он никогда не позволял мне задерживаться.
Кирилл стянул с себя рубашку, разбросав пуговицы, когда его неуклюжие пальцы не смогли их расстегнуть. Он слегка покачивался, и я поняла, что он пьян. Я открыла глаза и уставилась на его тело, увидев звезды на плечах, обозначающие звание в братве, и православный храм на груди с четырьмя луковичными куполами. Затем был череп на шее, обычно прикрытый застегнутым воротником. Его руки также были почти полностью забиты. Луч лунного света упал на его грудь, и тогда я увидела это — слово, написанное курсивом, прямо на его сердце.
Молли5
Его было трудно разглядеть из-за огромного количества других произведений искусств, сгруппированных вокруг, но как только я это сделала, то перестала дышать.
— Проблемы со сном? — спросил Кирилл, стягивая с себя брюки и боксеры.
Я перестала притворяться спящей и кивнула.
— У тебя тоже?
Я старалась не смотреть на его член, упирающийся в живот, твердый, как обычно.
— Всегда, — пробормотал он.
Я приподнялась и встала на колени на кровати. Эмоции между нами были мягче, чем обычно. Все внутри меня реагировало на вид моего имени, вытатуированного на его сердце. Он протянул руку и обхватил мое лицо, проведя большими пальцами по моим скулам. Его прикосновение было нежным, как никогда раньше.
— Я до сих пор не могу поверить, что нашел тебя. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что это сон. Я никогда не грущу больше, чем в эти моменты, — прошептал он.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу.
— Кирилл…
— Не надо. Не говори ничего, что напомнило бы мне о том, кто я и что я тебе сделал. Несколько недель назад Генри сказал мне, что ты пять раз пыталась сбежать и найти меня, и каждый раз он возвращал тебя обратно. Он сказал, что ты никогда не переставала искать меня. — Его голос стал хриплым, и он с трудом втянул воздух в легкие. — Он сказал мне, а я все равно причинил тебе боль.
— Ты не причинил мне боли.
— Я причиню. Это то, что я делаю, — мрачно сказал он.
Я придвинулась ближе. Барьер между тем, кем мы были раньше, и тем, кем мы стали сейчас, становился тоньше с каждой секундой.
— Так было не всегда. Раньше ты защищал меня и заботился обо мне. Ты и сейчас так делаешь. Ты не плохой человек, Кирилл.
Он горько рассмеялся.
— О, Молли, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Знаешь, почему мне казалось, что я так тебя ненавижу? — В его голосе слышалось страдание. Его лицо оставалось в тени, и я не могла разглядеть его выражение, поэтому сосредоточилась на своем имени, выведенном чернилами на его сердце.
Я молча покачала головой.
Он судорожно вздохнул.
— То, что я сделал ради тебя, не уничтожило меня, но это стоило мне тебя. Это сделало меня мужчиной, который никогда не сможет заполучить тебя. Который никогда не будет достаточно хорош для тебя.
Он притянул меня к себе и прижал поцелуй к моему лбу, словно благословляя. Признание вырвалось из самой глубины его души.
— Вот почему я ненавидел тебя… Это, а также тот факт, что ради твоего спасения я сделал бы все это снова. Я стал человеком, прикованным к аду ради тебя, и я бы повторил это вновь, чтобы спасти тебя.
Я не знала, как, черт возьми, реагировать. Все было слишком печально и запутанно. Чертовски трагично.
— Кирилл, ты говоришь так, будто все уже сказано и сделано. Ты не два разных человека. Ты один — мой Кирилл. Мы можем изменить все остальное.
— Я не он, Молли. Не жди, что я снова им стану. Ты будешь разочарована, а я не выдержу, если разочарую тебя еще раз.
С этими загадочными словами он обхватил меня за талию и швырнул обратно на кровать. Я приземлилась на пружинистый матрас, и он оказался на мне раньше, чем я смогла сесть. Его руки широко раздвинули мои бедра, задрав ночную рубашку до талии, и прежде чем я успела произнести хоть слово, его горячий язык прочертил жесткую, обжигающую дорожку к моему центру. Наслаждение вспыхнуло, зажигая меня и звеня по нервам, как крошечные колокольчики. Его язык зарылся между моих складочек и проник в меня, а затем переместился к клитору.
— Блядь, как у тебя так
