ночи Хосок больше с ними не имел дела, если только они не участвовали в его плане по завоеванию мирового рынка торговли.
«Всё же Квон Хосок не оповестил Йенгука о нас и не отправил в тюрьму как сумасшедших женщин. На этом уже огромное спасибо».
Сев на древнем пхёнсане[1] на улице, я начала всматриваться в звезды.
[1] Пхёнсан (평상) — корейский деревянный настил, сидение, кушетка. Он выглядит как низкий стол с ножками, где можно лежать, сидеть. Он может умещать три и более сидящих людей.
— Блестят как безумцы. Неужели вы тоже рады, звездочки? Ким Йенгук из-за своей гордости ты ведь так и не узнал бы в новелле, как любит Хваён звезды, если бы не Шин. Хотя сейчас мне уже должно быть все равно, ведь в новой, нынешней версии тебя заинтересовала другая, и с ней ты ведёшь себя по-другому, по-настоящему, не фальшивя чувствами. Даже хоть она сразу и не поняла твои намерения. Только… Я глаз натяну тебе на жопу и заставлю моргать, если ты обидишь её! Реально это сделаю! — Хани представляла лицо Йенгука в небе и угрожающе показывала кулак. Перестав думать о плохом, я расслабила руки, голову и легла на пхёнсан.
— Но если он все-таки не выдуманный, то как тогда наша травма может быть похожа.
Звезды ярко сверкали, и слышался только стрекот цикад, да шолох падающих листьев.
— Мама…
* * *
— Мама, мама, посмотли, что я сделала!
Одно из ярких воспоминаний туманного детства был момент примерно в пять-шесть лет. Тогда я подбежала к маме, показывая какую-то поделку с нитками. Восторженно восклицая от нахлынувшей радости, я продолжала тыкать предметов. Мама посмотрела на меня и легко улыбнулась. Она взяла меня на колени.
— О, что тут у тебя, малышка Хани-я?
Пока мама рассматривала мою кривую поделку, я глядела на неё. Спустя столько лет лицо совсем стёрлось из воспоминаний, которую не могли восполнить фотографии. Их совсем не осталось из-за мачехи, решившей их в один день сжечь.
— Хани-я, — продолжала нежно мама.
Я совсем не помнила, что мама говорила, но её чистая, искренняя улыбка отпечаталось в памяти навсегда.
— Не забудь показать…
* * *
— Ты чего не спишь, онни?
Я опомнилась, вернувшись в реальность. Холодный ветер разогнался, покачивая неслабо листья деревьев.
«Про кого это мама говорила?»
— Сон не идёт, а ты?
— Кошмары…
«Возможно, ей сейчас трудно о них говорить. То, что случилось с ней на улице Поздней юности, её состояние…»
Я подумала, что смогу наконец-то развеселить часто грустную Мирэ, но её лицо посреди улицы взволновало сильнее. Она стояла и игнорировала всех вокруг, задумавшись о своём. Как будто в пустоту смотрела, ничего не выражая. В то же время от Мирэ чувствовалось тревожное чувство.
«Хорошо, что всякие безделушки смогли на немного отвлечь её».
— Как помощница, ты не жалеешь о выборе? — мне очень захотелось спросить. Сколько бы я не пыталась закрыться от людей, приходилось все равно общаться с коллегами из издательства и площадки.
Мирэ сразу не ответила и присела рядом со мной, накрыв половиной одеяла.
— Я видела в офисе много тех, кто не хотел с тобой работать. Они часто кричали или ругались. Если хочешь знать моё мнение, то… — Она с улыбкой посмотрела на меня, стараясь полностью передать чувства. — Мне писец как нравится! Я не жалею о том, что госпожа Сок дала шанс побыть твоей помощницей, Хани.
— Госпожа Сок говоришь? Она хорошая, но бывает так строга и пугающе. Брр. — Я потёрлась как будто от появившихся мурашек.
— Хех, это правда. А как же корректор Чжон?
— Не упоминай эту жестокую женщину рядом со мной, пожалуйста. Она настолько застряла в прошлом, что пришлось работать с господином Мином. Он похож на типичного несоциального сараримана, но отлично понимает современный сленг. Я реально устала объяснять сто раз госпоже Чжон, что радушный пук — это сленг китайских фанатов, а не пук единорога.
— Как интересно, ха-ха. Радушный пук, я не могу.
— Рада, что тебе весело. А как тебе… менеджер Чхве?
«Как же неловко об этом спрашивать спустя столько лет».
— Ммм, как бы сказать. У меня такое ощущение, что вы были ближе, чем кажется. Скажу честно, я мечтала с ним подружится ради плюшек, но он ведь странный, правда же?
У меня не было слов. Она была совершенно права.
— Я… встречалась с ним, пока он не начал проявлять интерес к другим.
— Вот урод! — Мирэ так заволновалась, что аж встала с места. — Да я…
— Не стоит, уже поздно что-то делать, да и бесполезно. Сядь обратно, холодно же, — я перебила Мирэ. Мне не хотелось вновь раскрывать старые болячки.
— А, почему ты не уволилась, если такая неприятная ситуация, Хани? Ты же автор бестселлеров в Корее!
— Автор бестселлеров в Корее? Кроме дебютной работы, остальные новеллы не получали таких лавров. Получается, что у Мосян Тунсю дебютная работа спасает себя сама, а у меня, наоборот. — Я глубоко выдохнула.
— Хани, я долгое время фанатею по твоим книгам, они помогли мне справится со мно-о-о-гими проблемы в жизни. Поэтому видя то, как ты говоришь так о своих работах, хочется спросить. Почему ты решила писать новеллы?
— Почему решила, спрашиваешь… Наверное, потому что историями я могла залатать дыры в сердце. Как в чужом, так и своём. А ты, Мирэ, тебе вообще понравились первые двадцать глав «Крика сороки»?
Для новеллы я выбрала длинное, но значимое для сюжета название. "Ты помнишь, что в нашу первую встречу кричала сорока?", — это было первая написанная и произнесённая фраза Ким Йенгуком в прологе. Однако один из законов языка — экономия время речи, поэтому в жизни приходилось говорить грубо, но понятно: «Крик сороки».
Мирэ легко рассмеялась прежде, чем ответить.
— Ко-не-чно! Как и всегда, я влюбилась в текст, даже не законченный. Только сейчас я думаю, надо было быстрее читать, так как я успела прочитать всего тринадцать глав. Но в оправдание скажу, что в каждой главе почти два авторских листа. Тебе не жалко читателей, Хани? Так можно и проспать работу, — с грустным видом закончила Мирэ.
— Поэтому ты и опаздывала так часто?
«Что-то я не верю ей до конца, этому хитрому еноту».
— Бывало, разумеется, другая причина, но я честно-честно, клянусь пальцем Сукуны, поздно засыпала из-за твоей интересной рукописи или пропускала автобус, или поесть, или ещё что-то… Мои ттокпокки…
Я резко захотела задать ещё один вопрос, мучивший меня долгое время, но Мирэ как будто почувствовала мои сомнения, и своим ответом смогла как удивить, так и шокировать одновременно.
