Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
бы у королевы-консорта, в знак ее плодовитости. Мария желала вызвать мысль, что она замужем за своей страной.
Один из лордов замещал ее на церемонии посвящения пятнадцати новых рыцарей ордена Бани; для женщины было явно неуместно принимать участие в ритуалах омовения и одевания, знаменующих важную ступень в мужском рыцарстве. Когда на следующий день 1 октября Мария следовала в Вестминстерское аббатство, граф Арундел нес перед ней государственный меч; такой же воинский символ, что вызвал столько споров на коронации ее бабушки Изабеллы примерно 70 лет назад[60].
Церемониальное облачение Марии ничем особенно не отличалось от того, что надевали короли. Как все короли мужского пола, она преклонила колени в Вестминстерском аббатстве, ее миропомазали «по плечам, груди, лбу и вискам», короновали и вручили все церемониальные королевские регалии. При этом она лишь прикоснулась к шпорам, а не прикрепила их к задникам обуви, и когда ей вложили королевский скипетр в правую руку, в левой она также держала скипетр, увенчанный голубями, который обычно вручали королевам. Королева-консорт, в отличие от правящей королевы, традиционно исполняла умиротворяющую и заступническую роль.
Эта коронация изначально задумывалась как своего рода комплекс различных элементов не только потому, что короновали женщину. С религиозной точки зрения Мария Тюдор настроилась повернуть время вспять, в момент до того, как ее отец порвал с Римом, но потребуется определенный срок, чтобы ее перемены вступили в действие.
За евангелической проповедью, прочитанной перед собором Святого Павла на одной неделе, на следующей неделе последовала во всех отношениях католическая проповедь: католического проповедника пришлось с некоторыми затруднениями спасать от взбешенной толпы. 18 августа Мария выпустила прокламацию, что хотя она сама всегда будет верна религии, «которую, как знает Господь и мир, она исповедовала с младенчества», но «по доброте душевной и из милосердия Ее Высочество не собирается запрещать того же своим подданным, чтобы установить дальнейший порядок по общему согласию».
Никто, должно быть, не думал, что на этом дело остановится. На самом деле Мария сказала одному иностранцу, что она хочет восстановить власть святейшего престола, но об этом пока не следует говорить открыто. В августе она написала папе римскому, признаваясь, что у «Его Святейшества нет более любящей дочери, чем она».
Елизавета Тюдор впоследствии описывала отношения между королевой и страной как супружество. В случае с Марией медовый месяц закончился практически сразу, недолго сохранялась и общность интересов между сестрами. Имперский посланник Ренар вскоре докладывал, что Мария хочет исключить Елизавету из линии престолонаследия из-за ее «еретических убеждений, незаконнорожденности и свойств характера, которыми она похожа на свою мать». Анна Болейн «причинила много горя нашему королевству», и Мария была совершенно уверена, что дочь Анны принесет то же самое, «а главное, она может подражать матери в приверженности Франции». Королева Мария, отметил Ренар, «по-прежнему обижается за те раны, что нанесли королеве Екатерине, ее матери, интриги Анны Болейн».
Уже в сентябре 1553 года Елизавета посчитала необходимым сделать свой первый шаг. Попросив у сестры аудиенции, она говорила скорее о простом незнании, а не об отторжении католической веры, «потому что ее воспитывали в новом вероисповедании». Елизавета попросила дать ей наставников. Несколько дней спустя она посетила придворную часовню Марии, однако убедилась, что несколько присутствующих заметили ее нарочито «страдающее выражение лица». Очень скоро венецианский посланник заметил, что Мария стала обращаться с сестрой более враждебно. Когда парламент Марии Тюдор объявил брак ее родителей законным, снова открылись старые раны. Что же касается престолонаследия, то Мария, должно быть, рассчитывала на то, что вопрос разрешится естественным путем. Когда в декабре Елизавета покинула королевский двор, ее отсутствие, вероятно, было особенно желанным, поскольку ее сестра Мария готовилась выйти замуж.
Мария неоднократно заявляла, что она как частное лицо никогда не стремилась к замужеству, «а предпочитала закончить свои дни девственницей». Тем не менее Ренар на своей первой личной аудиенции сказал Марии, что его господин Карл V знает, что «значительную часть труда по управлению страной женщине выполнять сложно», и посоветовал ей побыстрее выбрать супруга. Однако вопрос о короле-консорте считался, не без оснований, одной из главных проблем для женщины-монарха.
Книга Бытия представляет эту ситуацию как часть наказания Евы: «и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Опасение состояло в том, что супруг правящей королевы будет господствовать не только над ней, но и над всей страной. Действительно, в предисловии к памфлету «Стакан правды» (A Glasse of the Truth) заявлялось, что, если женщина получит возможность править, «она не сможет продержаться у власти без мужа, который по Божьему закону должен быть ее наставником и главой, поэтому в итоге он и будет управлять королевством». Широко бытовало мнение, что Генрих VIII приложил руку к этому сочинению, чтобы обосновать развод с Екатериной Арагонской[61].
Мария Тюдор столкнулась с теми же доводами, которые впоследствии будут обсуждать по поводу исключительно болезненного вопроса о замужестве Елизаветы Тюдор: об опасности появления группировок, если она выйдет замуж внутри королевства, и об угрозе, что Англия будет подчинена иностранной державе, если она найдет супруга за границей. Однако в случае с Марией шум, похоже, был не таким громким. Вопрос не только о замужестве в принципе, но и за кого выйдет Мария, решили очень быстро.
В детстве Мария Тюдор была обручена со своим двоюродным братом Карлом V, но, хотя Карл уже овдовел, состояние его здоровья делало новый брак маловероятным. Сын Карла Филипп, регент своего отца в Испании, был вдовцом. Его первая жена, быстро скончавшаяся Мария Португальская, тоже приходилась ему двоюродной сестрой. Более чем на десять лет моложе Марии Тюдор, он, как и она, исповедовал католичество. Это последнее обстоятельство играло важную роль: Контрреформация получала новый импульс к воссоединению с международным католическим сообществом. Однако протестантство тоже к этому времени стало более напористым. Лютерaнство уже казалось вероучением вчерашнего дня, из Женевы приходили «волки» с более жесткими догматами Кальвина на устах.
Карл V предложил Филиппа в супруги Марии раньше, чем высохли чернила на извещении о ее восшествии на престол, и в конце октября 1553 года Мария приняла предложение. Венецианский посланник доложил, что «рожденная испанской матерью, она всегда тяготела к этой стране, считая для себя унизительным быть англичанкой и гордясь своим испанским происхождением». Имперский посол Ренар быстро стал тайным советником королевы, Мария просила его («если вам не очень затруднительно») скрытно приходить в ее личные апартаменты под покровом темноты. Мария Австрийская отправила в Англию способного и располагающего к себе Ренара, чтобы ускорить процесс, а также портрет Филиппа кисти Тициана.
Всего через пару недель после того, как королева Мария дала согласие вступить
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
