На любой вопрос, ответ «всё нормально», что напрягает ещё больше. Я предполагал, что знакомство с родственниками и чёткое определение роли Ланы в моей жизни, упростит нашу ситуацию, подарив уверенность самой девушке. Просчитался. Все улыбаются, вполне дружелюбно общаются, но Лана, словно сторонний наблюдатель, с опаской наблюдает за действиями каждого в семье. За ужином на задерживается, старается сбежать, практически не ест и плохо спит. Тает у меня на глазах: пустой, безжизненный взгляд, отсутствие радости и лёгкости.
Четыре дня не могу остаться с ней наедине, постоянно увлекаемый то Аллой, то матерью. Прихожу в спальню глубокой ночью, когда мама и дочь, вдоволь наговорившись, наконец, позволяют мне уйти.
Вот и сейчас, возвращаясь в нашу комнату, предполагаю увидеть тонкое тело, мирно спящее в нашей постели. Но нет. Звуки воды, доносящиеся из душевой, доказывают, что Вишенка не ложилась.
Не думая, скидываю одежду и уже через пару секунд врываюсь под прохладные капли, остановившись у неё за спиной.
‒ Привет, ‒ прижимаю к себе манящее тело, и моё тут же реагирует возбуждением, ‒ можно к тебе? ‒ прикусываю за шею, получая еле слышный стон.
‒ Можно…
Разворачиваю к себе желаемый объект и останавливаюсь ‒ она плакала.
‒ Что случилось?
‒ Всё нормально, ‒ меня уже тошнит от этих двух слов.
‒ Не нормально. Плакала? Тебя выдают красные глаза.
‒ Пена попала и только, ‒ шепчет и смотрит вниз.
‒ Лана, что происходит? ‒ поднимаю личико за подбородок, чтобы считать каждую эмоцию
‒ Просто я соскучилась, ‒ ведёт ладошкой по моей груди, жадно впиваясь в кожу пальчиками. ‒ Ты так долго ко мне не прикасался… Перегорел, да?
‒ Мама и Марита требуют внимания, да и дочери я обещал отдых. Но это никак не относится к нам с тобой. Закрутился всего на четыре дня.
‒ А кажется целую вечность не целовал, не шептал нежное «Вишенка». Охладел, да? ‒ с мольбой во взгляде ждёт ответа в миллиметре от моих губ. Пронизывает насквозь, меня встряхивает, когда осознаю, что всё это время не уделял ей время, погрузившись в проблемы семьи.
‒ Охладел? ‒ толкаюсь возбуждённым членом в девичье бедро, впиваясь в вишнёвые губы. Пробиваюсь языком глубоко-глубоко, показывая, насколько соскучился и как голоден.
В Москве наша близость происходила каждый день, иногда по несколько раз, и сейчас тело болезненно отзывается предвкушением тесноты моей Вишенки.
‒ С чего начнём? ‒ Я почти приучил её говорить открыто о своих фантазиях. Постель не то место, где стоит стесняться и умалчивать о своих желаниях, какими бы порочными они ни были. Если бы, в своё время я не сдерживал Ольгу, возможно, сохранил бы семью.
‒ С твоего голодного рта, ‒ шепчет.
Намёк понял. Я знаю, что это значит. Опускаюсь на колени, закидываю ножку на плечо, впиваясь ртом в розовую промежность и впитывая первый стон. Тараню ртом складочки, с силой всасывая клитор и смакуя набухшую плоть.
‒ Вот так, Лис, ‒ извивается на моём языке, ‒ так, как мне нравится. Так, как умеешь только ты.
Пальцы Ланы скользят в моих волосах, царапая кожу. Двигает бёдрами навстречу, срываясь в протяжные стоны и нежности, которые она шепчет бесперебойно, когда мой язык порхает между её ног. Отзывчивая и горячая, срывающая все запреты и позволяющая мне делать всё, что пожелаю с её телом.
‒ Ещё немного, и я… ‒ не успевает закончить.
Тонкое тело потряхивает от приближающегося оргазма, когда я трахаю узкую дырочку языком и собираю её соки. Но не позволю ей кончить без меня, желая прийти к финалу одновременно. Поднимаюсь и Лана распахивает глаза. Сгораю под гневным взглядом неудовлетворённой женщины.
‒ Лис, чёрт возьми! Я почти, ‒ задыхается от возмущения.
‒ Ты безумно вкусная, Вишенка, ‒ шепчу ей в губы, ‒ попробуешь?
Притягивает, облизывая мои губы языком, чем вызывает теперь уже мой стон. Подхватываю под попу Вишенку, заставляя обхватить меня ногами и выхожу из душа, чтобы оказаться на постели. Хочу чувствовать её всем телом, когда будет изгибаться в оргазме и просить ещё.
‒ Куда? Я ведь мокрая!
‒ Я в курсе, ‒ смеюсь, ‒ только что смаковал тебя.
‒ Нет, волосы мокрые, сейчас простыни будут…
Замолкает, потому что, уложив её на постель, вхожу единым толчком, заполняя горячую узость. Останавливаюсь, чтобы дать себе пару секунд сдержаться и не кончить прямо сейчас. Вишенка мне этого не простит, снова и снова напоминая о незаконченном деле. Она права ‒ нам совершенно противопоказано такое длительное воздержание.
Не дождавшись моих действий, толкается сама, насаживаясь на член, ускоряясь. Снова и снова, до упора, на всю длину, подводя нас обоих к финалу. Сжимаю девичье бедро и замираю, придавив её к матрасу. Нетерпеливо ёрзает подо мной, чем ещё больше распаляет.
‒ Скажи, что ты моя, ‒ прикусываю пухлые губы.
‒ Твоя…
‒ Не слышу!
‒ Твоя, Лисёнок, ‒ шепчет.
‒ Да?
‒ Да!
‒ Ты снова сказала «да», ‒ улыбаюсь, продолжая вбиваться в податливое тело.
‒ И на что я опять дала согласие?
‒ На всё, Лана. Это обобщающее «да», позволяющее мне воспользоваться им, когда я пожелаю.
‒ Так нечестно! ‒ взвизгивает, но тут же всхлипывает от частых толчков.
‒ Честно, если ты хочешь кончить.
‒ Хочу!
Гипнотические глаза закатываются, острые коготки впиваются в мою спину, когда движения бёдрами ускоряются и мы оба находимся на грани оргазма. Проталкиваюсь, получая наслаждение от того, с каким желанием она принимает меня. Сталкиваемся телами, наполняя пространство вокруг пошлыми шлепками и стонами. Врезаюсь в хрупкое тело быстрее, жёстче. Тела скользят, кожа к коже. Одновременно приходим к финалу, а я почти скулю, когда пульсирующие стенки зажимают член в тиски, вытягивая всё до последней капли. На мгновение отключаюсь, зависнув в продолжительном оргазме. Этот другой, отличается от остальных ‒ мощный и тягучий. С ней это не миг, не вспышка, а серия разрядов, которые долго гуляют по венам, напоминая о накрывшем удовольствии.
‒ Я тоже хотела вспомнить твой вкус, ‒ шепчет на ухо, прикусывая мочку.
‒ Вторым заходом, а, возможно, и третьим.
‒ Решил реабилитироваться за прогулы?
‒ За каждый, а, значит, и на четвёртый зайдём.
