думать о чем-то подобном после. Когда они оказались в новом, чужом для себя мире, в котором тоже надо было выживать. Просто более… легальными способами.
Потом в ее жизни появился Эмбри и Гарриет узнала, что ей нравится чай. Что вязаные носки могут быть и неколючими. Что где-то там, на самом краешке, еще осталось место для кого-то, кроме Тедди, и оказалось его достаточно много — иначе почему мысли Гарриет в момент опасности недавно были заняты не только защитой Тедди?
Гарриет считала, что разучилась доверять, но ошиблась.
Гарриет считала, что неспособна на привязанность и теплые чувства к посторонним — и ошиблась снова.
Гарриет считала, что обязана нести свой крест в одиночестве, не жалуясь на трудную судьбу, не прося о помощи, не разглашая тайну, истину о своих способностях… могла ли она ошибиться и в этом?
Если миссис Стоун ее не осудила, если родители продолжали за ней наблюдать, если Люпины ничего не передали по поводу методов воспитания Тедди и действий самой Гарриет… если люди, которых она могла назвать семьей, не отвернулись от нее… могла ли она в отношении Тедди и Эмбри рассчитывать на то же?..
Нет.
Гарриет жмурится.
Гнать эти слабовольные мысли, гнать прочь и не позволять им возвращаться больше. Дети достойны вырасти без шокирующих подробностей из ее жизни. На то, что тайну удастся сохранить в их более зрелом возрасте, Гарриет уже не надеется.
Тихий шорох привлекает внимание. Женщина поворачивается.
В предрассветных — теперь уже точно — сумерках у стены с мелодичным звоном, словно фарфоровые, срастаются осколки… Виктории? Гарриет склоняет голову на бок. Она не видела, что именно сотворил с вампиршей Эмбри, но судя по валяющимся тут и там конечностям разной степени целостности (одна рука даже была почти невредимой и теперь… ползла?.. к основной кучке осколков), оборотень не церемонился.
На более крупных осколках лежит обгрызенная наискосок голова: клочок волос, фрагменты челюсти, да один-единственный алый глаз таращится на женщину. Наверное, если б Виктория могла говорить, она бы снова в бешенстве кричала.
Гарриет шагает к останкам вампирши, мантия-невидимка на плечах шелестит при движении, Воскрешающий камень холодит грудь. Женщина снимает с себя сдерживающие амулеты, магия смерти охватывает ее фигуру коконом, ползет от ног к прямо Виктории. Раньше для применения силы необходимо было значительное усилие, сейчас — одна мысль.
Неправильность происходящего, неправильность такой жизни-существования ощущается четко. Не должны люди восстанавливаться из каменной крошки. Не должны жить веками, оставляя после себя кровавый след. Не должны проходить через такие муки, регенерируя практически из пыли и — Гарриет уверена — с полным осознанием происходящего.
В отношении Гарриет Вечная Невеста поступила хотя бы милосердно. Она пребывала на Грани, не слыша, не чувствуя, не ощущая ничего, что творится вокруг и с ее телом в том числе. Здесь же… процесс больше походил на то, как загнанная в угол крыса стремится во что бы то ни стало зализать раны и вновь атаковать.
Ужасно.
Неестественно.
Магия Гарриет охватывает останки, и те рассыпаются прахом.
— Ненавижу! — оглушает ее визг призрака Виктории, прежде чем тот истаивает в воздухе.
Гарриет невозмутимо встряхивает рукой. Жаль, не удалось в самом начале с этой прыткой вампиршей покончить. Тедди… и Эмбри не пришлось бы проходить через все это.
Женщина покидает особняк, на ходу возвращая сдерживающие силу амулеты на место. Слева, меж деревьев догорает костер, впереди и вбок — виднеется разбитый лагерь. Палатка, котелок над остывшими уже углями… и полное отсутствие людей.
Тревога мягко сжимает сердце коготками.
Где дети? Что с ними произошло, пока Гарриет отсутствовала?
Следов крови нет, хаоса в самом лагере — тоже. Походные рюкзаки в палатке, на бревне, напротив котелка, аккуратно сложенная стопочкой одежда Эмбри, в самом котелке какое-то варево из шишек и лекарственных трав — все указывает на то, что мальчишки совсем недавно здесь были, но куда-то… ушли?
Гарриет хмурится. Следопыт из нее никудышный, детектив — еще хуже. Бросаться их искать в глухом лесу без малейшей идеи, куда ребята могли отправиться — или их — утащить — так себе затея.
Женщина обходит лагерь по кругу раз пять. Потом берется за спички и разжигает огонь над котелком, чтобы хоть чем-то себя занять. Варево оказывается с успокаивающим эффектом. Его-то ей и не хватало.
О чем Гарриет не догадывалась, так это о том, что эффект успокоения окажется настолько сокрушителен (или ее после всплеска эмоций развезет настолько сильно — что вероятнее). В итоге, топот здоровенной волчьей туши, мчащейся прямо на нее, женщина замечает в последний момент. И вместо размышлений, куда лучше отпрыгнуть, чтобы сохранить тушку целой, голову посещают ленивые мысли: а миссис Стоун уже покинула зал или Гарриет шваброй все же достанется?
Облик волка плавно перетекает в человеческий, Эмбри по инерции пробегает (читай: пролетает) еще несколько метров и таки сбивает Гарриет с бревна, сжимая в объятиях.
Женщина охает. В спину впиваются мелкие веточки и корни, да и… жарко! Гарриет кажется — если будет касаться кожи дольше десяти секунд, ее собственная точно расплавится. Беспокойство об этом даже вымещает радость встречи. Эмбри жив. Все в порядке. За время ее отсутствия ничего трагичного не случилось. Ничего ведь?..
— А ну слезь с нее немедленно, извращуга блохастый! — грозный рык Тедди саму Гарриет заставляет лишь улыбнуться.
Теперь точно ничего. Сын тоже жив. Он тоже в порядке.
Эмбри над ухом ойкает, откатывается поближе к оставленной одежде, алея ушами. Гарриет закрывает ладонью глаза, а после и вовсе отворачивается в противоположную сторону. В поле зрения появляется Тедди.
По-прежнему взъерошенный Тедди, но с широкой улыбкой и почти зажившими царапинами. К нему женщина тянется сама.
Мерлин и Моргана! Как же ей за него было страшно…
— Миссис Поттер, вы живы! — восторженный крик Эмбри разносится по лагерю.
Гарриет оборачивается, смотрит исключительно в его теплые карие глаза. Кивает.
— Но… как такое возможно? — все же вырывается недоумение из оборотня.
— Традиция, — женщина пожимает плечами.
Тедди в ее объятиях чуть отстраняется со смешком.
— А я говорил! Если мама сказала, значит обязательно вернется, — Тедди поглядывает на оборотня с явно различимым превосходством, но вскоре вновь возвращает внимание Гарриет: — Мам, ты только не делай так больше, ладно? — мальчик передергивает плечами. — Было жутко.
Только сейчас женщина замечает то, чего не разглядела раньше. Надлом. Отголоски паники во взгляде, дрожь в руках, расширенные зрачки… Тедди боялся. Очень боялся, что Гарриет не вернется, что их путешествие так и прервется, что в целом мире он останется один.
Гарриет притягивает мальчика
