знаю, потому что я создал тебя таким, какой ты есть».
– Ты лжешь и всегда лгал. – Кента упрямо сжал кулаки. – Кем бы ты ни был и каким бы образом ни попал в мою голову, я не собираюсь подчиняться! Я сильнее тебя, ты – всего лишь тьма в моей душе, но тьме никогда не победить.
«Ты так думаешь? Разве этот мерзкий себялюбивый старик не рассказал тебе так называемую правду? А хочешь, добавлю от себя? Ты ведь уже все понял, мальчик. Да? Ты понял, кто я».
– Замолчи. Замолчи!
«Без меня ты никто. Ты бы даже не родился!»
Кента так старался не поддаться на его уловки, что не сразу заметил – он не один здесь. Там, на скалистом уступе, кто-то стоял. Испугавшись поначалу, Кента узнал Хизаши, даже не видя его. Всколыхнувшаяся было обида быстро сменилась тревогой за него. Не слушая больше, он пошел дальше, пока в лицо не ударили порывы холодного ветра. Школа осталась за спиной, и казалось, что здесь есть только небо и свобода. И человек, чьи рукава треплет ветер.
– Хизаши, – позвал Кента, замерев чуть в отдалении. – Прости, я не должен был обвинять тебя ни в чем.
Мацумото стоял так близко к краю, что почти упирался носом в невидимый защитный барьер. При звуке чужого голоса он медленно, неохотно повернулся и скрестил руки на груди.
– Почему же? У тебя есть повод.
– Даже если и так. Я мало знал о тебе, считая другом, а теперь знаю даже еще меньше. Я не имею права осуждать тебя. Напротив, я один заслуживаю осуждения. Я лжец.
Тонкие губы Хизаши тронула знакомая улыбка.
– «“Я обманул”, – сказал лжец лжецу».
– Я просто должен был извиниться на прощание.
– Досинкай, да. Ты же лучший из лучших, – фыркнул Хизаши. – Когда ты с большими испуганными глазами ходил за мной на фестивале Ониби, я бы ни за что не подумал, каким ты в итоге станешь. Сильным. Смелым.
Казалось, он хотел добавить что-то еще, но поджал губы. Кенте было больно, и он не мог отделить свою боль от чужой. Они обе ныли в груди.
– Что ж, удачи, – сказал Хизаши и будто бы закрылся. Больше Кента не ощущал его чувств, а по глазам видел, что откровенности больше не дождется, это был краткий миг. Прощание.
Он снял четки и, не давая себе шанса передумать, шагнул к Хизаши, схватил за руку и вложил их в его ладонь.
– На память, – сказал он и отошел. Было страшно поднять взгляд, поэтому Кента развернулся и поспешил прочь, в толпу возбужденных учеников, в мнимую безопасность.
Он уже знал, что не покинет Дзисин вместе с остальными. Убедит Морикаву не ждать его. Найдет зал Демонического меча и попадет туда первым. Не даст Хизаши совершить ошибку. И Кента мог бы перечислить множество причин – важных, глобальных, касающихся всего мира и школы Дзисин в частности, – но по-настоящему его волновала лишь одна. Он не мог позволить другу сгинуть, ведь чем бы ни обернулась кража проклятого меча, она не оставит их всех прежними. Сколько бы Кента отдал, чтобы ничего не менялось! А в действительности все, что у него было, все, чем он мог пожертвовать, – это его собственная жизнь.
* * *
Защитный барьер тайного зала Демонического меча едва сдерживал чудовищную силу, запертую в просторном помещении так глубоко под горой Тэнсэй, что спуск по каменной лестнице со множеством спиралей занял целую вечность. Кента прошел длинный коридор и оказался у дверей, на створках которых сплелись в вечной борьбе два нарисованных тигра. Одолеть такую защиту было не в силах простого старшего ученика, однако Кенте понадобилось лишь очень захотеть – и от прикосновения ладони створки послушно разъехались. Зал Демонического меча приглашал его войти.
Меч Дзайнин приглашал его войти.
Ждать пришлось долго. Хизаши не спешил, выдерживал время, чтобы ночные дежурные закончили обход площадок и уснули до рассвета. Кента сидел за ширмой в темном углу и вдруг почувствовал себя ребенком, задумавшим шалость, но взрослые все не приходили, и он начинал скучать. Улыбнувшись, он погладил ножны верной Имы.
«Никакой другой клинок не заменит тебя», – пообещал он, и почудилось, будто душа Имы, заключенная в сталь однажды весной, пыталась утешить его. Он слышал голос Мадоки, и стало не по себе от мысли, что еще один друг пострадает ни за что. Как он вообще здесь оказался? Неужели… проследил за кем-то из них? Магия этого места оглушала, и Кента едва не пропустил момент, когда двери снова распахнулись, и зал наполнился цоканьем гэта. Кента думал, что знает, как ему быть, но в тот же миг голова сделалась пустой. Он стиснул ножны, оставляя на них влажные следы пота.
Цок-цок-цок – удары гэта об пол, дерево по дереву, наполнили пустое пространство звуком. Огромный зал освещался всего несколькими каменными фонарями возле возвышения, где покоился клинок без ножен, в древности получивший название Дзайнин. Подставку с ним опоясывала веревка с подвешенными на нее бумажными талисманами-офуда, шевелящимися даже без ветра. Зловещая аура сгустилась внутри огороженного периметра. Кента не видел, но чувствовал, что Хизаши застыл на месте. Испугался? Засомневался?
Кента почти поверил в свою удачу, как Хизаши в два длинных прыжка пересек зал. Теперь от веревки с талисманами его отделял один единственный шаг…
Кента больше не мог ждать. Он оказался между постаментом и Хизаши так быстро, как не двигался еще никогда в жизни. Хизаши отпрянул, и Има просвистела в опасной близости от его лица, на котором отразилось сначала недоумение, потом почти ужас. Впрочем, Мацумото всегда умел брать эмоции под контроль. Так и сейчас он снова смотрел высокомерно и чуть снисходительно.
Столько масок, что, должно быть, они причиняли ему страдания. Жаль, Кенте придется своими словами лишь приумножить эту боль.
– Я не верил, – сказал он, выходя из тени. – Догадывался, но не верил.
Он встал перед Хизаши, заслоняя собой постамент с Дзайнин.
– Кента? – с голосом Хизаши справился куда хуже. – Почему… Почему именно ты?
– Ты спрашиваешь меня, почему я, – с горькой усмешкой ответил Кента, – но и я хотел бы задать тот же вопрос. Я глупец. Даже видя нож у своего горла, буду называть держащего его братом. Я ни на что не годен, и все же я не позволю тебе погрузить мир во тьму. Мацумото Хизаши, кем бы ты ни был на самом деле, человеком или монстром, на этом тебе придется остановиться.
И Хизаши все-таки сорвался.
– Тебе не понять!
– Нет, как раз сейчас я понимаю больше,
