что в мои годы, когда я сам рвался изгонять зло. А знаешь ли ты, Кента-кун, кто такие итако?
– Это шаманки, которые умеют общаться с мертвыми, – севшим голосом ответил Кента.
– Верно. А еще они гораздо ближе к богам, чем мы, потому что считаются «невестами ками». Каждая талантливая итако проходит обряд посвящения ками и становится его невестой. Чем сильнее шаманка, тем громче ее голос, обращенный к своему божественном супругу. И многие из них умеют предсказывать будущее гораздо лучше самых известных гадателей. Однажды, еще до твоего рождения, одна итако предрекла, что кто-то из рода Куматани станет или спасением империи, или ее погибелью. С тех пор я мои друзья искали Куматани по всей Ямато, но вы хорошо умеете прятаться. Мы верили, что потомки такого человека, каким был твой предок, не могли стать ничьей погибелью, а значит, они спасут империю и им надо помочь. Может, если бы я не был так одержим этой мыслью… Да уж кто теперь скажет, как бы все сложилось тогда.
Кента превратился в слух, ловил каждое слово, пытался угадать, о чем думал Ниихара, говоря все это. Почему так сожалел и в чем считал себя виноватым? Мир, в котором жил Кента, менялся на глазах.
– Я не знаю всех обстоятельств твоего рождения, но Сугуру рассказал мне, что ты родился больным и с каждым днем становилось хуже. Они искали лекарей, а нашли итако, и она сказала, что в ребенке сидит зло. Та шаманка помогла твоим родителям создать оберег, удерживающий это зло внутри, но избавиться от него было невозможно, его корни родились вместе с тобой. Более того, Сугуру подозревал, что они с твоей матерью сами заложили его семена, когда позволили бродячим гадателям лечить твою мать, пока ты был в ее утробе. Они что-то сделали с тобой, и Сугуру почувствовал знакомую ауру. Такая же была у демонического меча Дзайнин…
– Невозможно, – вырвалось у Кенты. Зазнобило от ощущения, что вся его жизнь не просто предрешена кем-то злым, но с самого начала, с самого первого дня была обманом. Он будто вмиг перестал чувствовать себя собой, его тело стало казаться чужим, опасным. – Нет, нет.
– Мне жаль. В год твоего рождения безжизненный прежде Дзайнин начал вести себя беспокойно, место его хранения окружили дополнительной защитой. Мои товарищи продолжали поиски, только вот ты пришел сам, и тогда я понял, что-то грядет. Все вокруг кричит о приближении зла, Кента-кун. Я отправил вас с Мацумото на остров Камо передать послание своему человеку, предупредить о подозрениях.
– Но отец…
– Конечно, он сразу примчался в Дзисин и потребовал аудиенции у главы школы. Он убеждал его избавиться от демонического меча, пока не стало поздно. И получил отказ. Я побеседовал с Сугуру, поделился с ним своими размышлениями и наблюдениями, я много лет искал повсюду следы возрождения демона и находил. Сугуру возвращался домой расстроенным, но мне казалось, он на что-то решился. Испугавшись снова его потерять, я отправил следом людей. Они пропали вместе с ним, больше я Сугуру не видел, но не сомневаюсь, что он мертв. Покинув свое укрытие, в котором прятал семью, он открылся врагу и проиграл.
Голова еще кружилась, когда Кента ощутил прилив ярости. Она была такой горячей и мощной, что смела все прочие чувства.
– Я отомщу за него! Я… Я…
– Я всю жизнь думал, что Куматани придут и спасут нас всех от неведомой угрозы, – горько проронил Ниихара, – однако это было трусостью. Я хотел переложить великую миссию на хрупкие плечи юноши, не знающего мира. Я жалкий старик.
Ярость кипела в груди, готовая вот-вот извергнуться. Кента не понимал, на что злится больше всего, его уже не волновали причины. Его существование убило отца, оставило мать ронять слезы по ушедшему мужу, он сам никогда себе не принадлежал, если бы не родительские четки, в кого бы он превратился? А ведь был еще Хизаши…
– Все, что мы можем сделать, – вдруг заговорил учитель снова, – это не позволить Дзайнину покинуть зала Демонического меча. Он находится в самой глубине горы. Пока меч под защитой талисманов, время еще есть. Как бы демон не собирался вернуться в мир, без своего оружия он никогда не получит прежней силы.
Кента замер, пораженный жуткой догадкой. Ночью он размышлял об этом, но не всерьез. Сейчас же… Сейчас все становилось таким ясным, что заслезились глаза. Думая о себе, он ненадолго забыл о Хизаши, а ведь он просто не мог не быть связан с рассказом Ниихары. Он с помощью Кенты проник в школу оммёдо и экзорцизма – да не в какую-то, а именно в Дзисин – и в последнее время вел себя странно. Рыскал по ночам, да и прежде любил бродить по горе в одиночестве. Он скрывал свою сущность, таил обиду на богов.
Он искал Дзайнин.
Это несомненно.
Кента порывисто вскочил. Надо было срочно действовать, не дать Хизаши совершить ошибку.
Ниихара поднял голову.
– Меч не имеет своей воли, но он, как мне кажется, не может не содержать в себе отпечаток души владельца. Тот, кто осмелится взять его, рискует жизнью, если не больше. Нельзя его трогать. Нельзя.
После этого разговора вся суета подготовки к состязаниям отошла на второй план, перестала быть важной, Кента едва замечал, что происходило вокруг, пока шел куда глаза глядят. Слова Ниихары-сэнсэя звучали в ушах: «Нельзя его трогать. Нельзя его трогать. Нельзя…» Кенте было тяжело, и он не мог ни с кем разделить свою ношу. Это так непривычно. Казалось, друзья всегда рядом, всегда поддержат и помогут. Хизаши усмехнется, фыркнет, может, закатит глаза, но обязательно даст совет или вывернет все так, что Кенте и самому его печаль покажется пустяком. Только сейчас ничто не сделает из этой печали пустяк.
«Отец, так вот почему ты так и не вернулся домой? – подумал он. – Но я все еще не понимаю, отец. Если бы ты мог подсказать мне, как быть дальше».
«Я могу тебе подсказать. Хочешь?»
В стенах Дзисин голос прежде не появлялся, и Кента вздрогнул и обнаружил вдруг, что ноги принесли его на заднюю оконечность второй площадки Дзисин. Здесь были лишь скалы и деревья, прекрасные в своем аскетической простоте. Барьер не дал бы неосторожному ученику сорваться с обрыва, а он был совсем рядом, слышался свист ветра высоко над головой, там, где только острые пики, покрытые вечной шапкой снега. Здесь не пахло весной – лишь зимней свежестью.
«Ты меня не слышал? – удивился голос. – Я знаю, что тебе надо делать. Я
