гнев ее приводили мысли, что у него в офисе полным-полно длинноногих красавиц блондинок, и все они здоровые и без шрамов на теле, носят деловые костюмы и убийственные шпильки.
Марину эта гребаная ревность изнутри, как кислота разъедала, и вроде понимала, что Костя с работы такой убитый и упаханный приходит, что ему просто некогда, и сил нет на секс с блондинками, а ревновала по-черному, страшно, до тошноты и обиженных злых взглядов.
Господи, да она к нему принюхиваться начала, когда он обнимал ее при встрече. Пыталась уловить чужой запах на нем. Идиотка ревнивая. Понимала, что зря это делает. Но все равно делала. И ревновала. Себя ругала, а потом опять, по новой.
Не помогала отвлечься от таких мыслей, безумных и совершенно не нужных, даже новая предполагаемая сфера деятельности.
И тут тоже без Кости не обошлось.
Он подал ей идею, и Марина, надо заметить честно, не на шутку увлеклась ею.
Быть, не просто одним из благодетелей какого-то фонда помощи, а создать свой собственный, и начать в нем активно работать.
Ей повезло, что, когда она и ее ребенок нуждались в помощи, им помогли. Сколько таких мамочек по стране, как она? И не у всех есть такие друзья и знакомые, как тот же Артем или Сава. И не у всех есть силы для борьбы с врачами, с банками, с родными, и с самими собой.
Что, мало она примеров видела, когда мамочки своих же детей бросали в домах малютки или просто уезжали после родов без своих детей? Только из-за того, что их ребенок болен или ему поставили страшный диагноз?
Не все готовы бороться за своих детей.
Но она хотела помогать тем, кто не сдавался, но не имел финансовой возможности . А еще хотела помогать тем детям, от которых отказались.
Марина понимала, что снова влезет в такую кабалу проблем, что подумать страшно. Но если собрать хорошую команду, заручиться поддержкой нужных людей, то у нее все получится. Это было главным.
Она будет посвящать себя этой работе, иногда заглядывать к своим ребяткам в офис, но приоритетом станет семья.
Пусть Марина, сидя дома чуть не свихнулась от скуки и тоски, но видя, как ее сын каждый день с безумным счастьем в глазах влетает домой и кричит: «Мам, я дома», – разве она может теперь отказаться от такого?
Да, так будет не каждый день. Но уж точно чаще, чем было до этого.
Только надо бы еще придумать, что с Костей делать, и будет все вообще прекрасно и радужно.
Розовые сопли и единороги, ага. Как раз то, что она не хотела, но, кажется, в итоге собиралась получить.
***
Костя тихо вошел в квартиру, закрыл аккуратно дверь, стараясь сильно не шуметь. Думал, что домашние уже спят, он сегодня на работе застрял практически до ночи. Устал, как собака, голова гудела, в глаза, будто кто-то песка насыпал.
Устал.
Давно таких проблем в компании не было. Да что там давно? Никогда они не думали о промышленном шпионаже, но третий подряд, проигранный тендер на крупный госзаказ… это уже не просто плохо разработанная концепция и план. Это уже не случайность, мать их так. Это тенденция, и для них она была, мягко говоря, хреновой.
Служба безопасности стояла на ушах вторую неделю, они с Димой из офиса практически не вылезали, только чтобы семье уделить время, и все.
Отпуск он хотел? Уже там практически, ага.
Было интересно, что ж это за сука такая продажная у них завелась?
Вот, для абсолютно полного пизд*ца в жизни, ему не хватало только утечки информации в собственной компании.
Час от часу не легче.
А дома он полноценно расслабиться не мог.
С Ильей никаких проблем, у них было полное взаимопонимание.
Но Марина… он и не думал, что будет легко, не в их ситуации и не с их характерами, но все же рассчитывал хоть на какую-то попытку от нее наладить отношения. А вместо этого она злилась на него. Закрывалась и злилась. Костя уже не знал, с какого боку к ней подойти, чтобы по больному не топтаться.
Снял ботинки, куртку, и прошел в полутемную гостиную.
Да, все уже давно по койкам разбежались, время половина первого ночи. Илюхе завтра рано в школу, надо его самому отвезти, со всеми этими шпионскими играми он не успевал уделять сыну достаточно времени, а потом, может, и днем снова вырвется, и сводит своих в ресторан пообедать. Маришке будет полезно в люди выйти, а то ещё подумает, что он ее на домашний арест посадил.
Хотя, может она так и думает.
Не понимал, почему она на него злится. Все же для нее, для них. Все. Он для нее и Ильи жил, работал. Существовал для них.
А она на него злилась.
Костя не просил ее сидеть дома и не работать. Не просил.
Просто сказал, чтобы была аккуратней, чтобы думала о последствиях, когда собиралась проворачивать очередную сделку или договор. Чтобы не забывала о своем здоровье.
Мариша просто взяла и засела дома, обложилась бумагами и заперлась в четырех стенах.
Они жили вместе, спали вместе, но он чувствовал, что ее злило его присутствие, злили его действия или бездействия.
Пытался с ней говорить, а добивался в итоге: «Все хорошо, не волнуйся». Упрямица чертова.
Но любил же ее. Не мог уже представить без нее себя и своей жизни. Рвался к ней. Каждую свободную минуту рвался к ней, чтобы рядом была, чтобы прикоснуться можно было, своими глазами увидеть этот хмурый рассерженный взгляд…
– Привет!
В гостиной возле дивана мягко вспыхнул торшер, и он смог увидеть, сидящую на диване Маришку, в милой смешной пижаме то ли с зайчатами, то ли с кроликами, но выглядела она по-домашнему тепло и мило. Руки зачесались, так захотелось к ней прижаться всем телом, чтобы согрела его в объятиях, чтобы сама потянулась к нему.
– Ты чего не спишь?
– Не знаю, не спится, – она выдавила это сквозь сжатые зубы, почти зашипела на него и глазами зло сверкнула, поднялась с дивана и пошла к лестнице, – Ладно, ужин на столе, а я спать.
– Марин, ты чего? – его до костей пробрало этим ледяным безразличным тоном, что она говорила про ужин и спать.
Но Марина не стала останавливаться и просто поднялась в спальню, ее всю потряхивало от злости и сдерживаемой обиды и ревности. А если бы она в такое время домой пришла, он бы как себя повел? Начал орать
