Киану — старший брат любил с ней возиться и никогда не отказывался поиграть, если только его не заваливали учебой. Ей было невдомек, что с мамой что-то не так — мир был прекрасен, удивителен и совершенно прост. Так ей казалось. И ни о каких болезнях она не думала.
О том, что случилось после, Эри запретила себе вспоминать. Именно так — запретила. Раз и навсегда.
До сегодняшнего дня. Осознание навалилось на нее горным селем. Неужели это оно? Неужели она пошла в маму?
«Нельзя говорить папе, нельзя! Меня закроют в комнате, и...»
По щекам заструились соленые слезы. Эри с размаху ударила кулаком в подушку. Прыжком влетела на кровать и неистово застучала по мягкому пуху, глотая рыдания. От гнева покраснело в глазах.
«За что это мне?! За что?! Почему я, Шриал всех побери!»
— Эри?
Звук постороннего голоса слился со стуком пульса в ушах, но княжна его услышала, зло обернулась к двери.
Курт стоял на пороге и глядел на нее спокойно и решительно. Подмышкой он зажимал пухлый томик.
— Чего тебе?! — рявкнула Эри, забыв, в каком неприглядном виде застал ее брат. А когда вспомнила, то спешно вытерла слезы рукавом, но только их размазала.
— Эри. Давай поговорим, — сказал Курт тем же твердым тоном. — Что с тобой?
Внутри Эри боролись два чувства — она одновременно хотела разорвать младшего брата на клочки за то, что он ввалился в ее комнату без спроса, но еще ее дико тянуло уткнуться лицом ему в грудь и реветь белугой. И наплевать на все на свете.
Победило второе. Эри втащила Курта в комнату и сама не заметила, как выложила ему все.
Слова легко слетали с языка, она тараторила и размахивала руками, активно жестикулируя.
Курт слушал молча, не перебивал. На его лице не отразилось ни малейшей эмоции, лишь взгляд затвердел, а в уголках глаз проступили крохотные черточки морщинок.
— А вдруг у меня... как у мамы. Я боюсь, Курт! — закончила Эри длинную тираду.
— У мамы было не так.
— Да откуда ты знаешь! Тебе тогда лет пять было.
— Я спрашивал Михаэля.
«Вот как? Боже, зачем? Мне б такое и в голову никогда не пришло».
— За-зачем? — все-таки спросила Эри, заикаясь от рыданий — истерика прошла, но спазмы все еще хватали за горло и грудь.
— Да... Не важно.
Эта мелкая заминка не скрылась от княжны — она повысила голос:
— Как это не важно?! Я тебе всю душу раскрыла, а ты...
Курт засмущался, что за ним водилось редко. Поколебавшись, он сказал, осторожно выговаривая слова — наверное, чтобы не сболтнуть лишнего:
— Мне все говорили, что я пошел в нее. Ну ты и сама знаешь. И я задумался — а вдруг... Я и этим тоже в нее? Когда мама заболела, ведь никто ничего не понял. Михаэль говорит — все решили, что у нее переутомление, нервный срыв, да мало ли. А когда сообразили — все зашло слишком далеко. Ну вот я и подумал — вдруг можно заранее понять, такой ты или нет?
— И? — не выдержала Эри, наклонившись поближе к брату. — Так можно?
— Да. Есть признаки, — ответил Курт и замолчал, словно закончил разговор.
Эри недоуменно подняла брови. Брат вытащил из нагрудного кармана платок и протянул ей, схватив его за уголок тонкими пальцами.
— Держи. Все лицо сырое.
— Да причем тут это! — взвизгнула Эри и зачем-то вырвала платок из руки Курта, скомкав его в кулаке. — Какие признаки, Курт? Не тяни!
Курт посмотрел на нее так, как глядел в тех случаях, когда Эри задавала глупые, по его мнению, вопросы или просто несла чушь. Княжна поежилась — она терпеть не могла этот его взгляд. Как будто опытный и мудрый учитель глядит на нерадивого ученика,понимая, что от него не будет никакого прока.
— Я тебе не скажу. Прости, — наконец сказал Курт.
— Почему?!
— Потому что ты сразу надумаешь лишнего и найдешь у себя кучу симптомов, которых у тебя нет. Я же знаю.
— И ничего я не надумаю! — насупилась Эри, но про себя со стыдом подумала, что Курт прав. Есть у нее такой грешок. Ее фантазии часто уносили ее слишком далеко, она могла зацепиться за сущую мелочь и, размышляя от скуки, возвести ее до исполинских размеров. Когда она мечтала о Бэроне, то поток ее мыслей доходил не только до робкого первого поцелуя, но и до того, как они назовут детей, где будут жить и как будут выглядеть в старости. Работало это и в обратную сторону — пребывая не в настроении, Эри могла пустяковую проблему раздуть до трагедии, и потом неделями от этого страдать.
Это все верно, но сейчас-то ситуация явно не пустяковая!
— Надумаешь, — упрямо продолжал Курт. — И вообще — эти признаки лучше видно со стороны. Чтобы тебе было спокойнее, я скажу так — у тебя их нет.
— Точно?
— Точно.
«Врет или нет? Вряд ли, не умеет он врать. Слишком серьезный для этого».
— Ладно, — сдалась Эри. — Но что мне тогда делать, а?
Курт задумчиво потер пальцами подбородок. Солнечный луч плясал у него на лице, делая кожу золотистой, и заставлял щурить глаза.
— Говоришь, тот тип вытер кровь у тебя из-под носа? — спросил брат. — Он точно забрал платок с собой?
— Да. Я видела, как он убрал его в карман. А что?
— Есть одна мысль, но мне нужно проверить. Подождешь немного?
Подумав, что она снова останется в одиночестве, Эри чуть не застонала. Теперь, когда Курт все знал, ей не хотелось отпускать его надолго — на душе становилось проще от осознания, что кто-то знает про твою проблему и об этом можно поговорить. Поэтому она запричитала:
— Нет, Курт, не уходи! Куда ты собрался? Пойдем вместе, а? Ну пожалуйста!
Она схватила его ладонь и крепко сжала. Показалось, или у Курта от удивления дернулось веко?
— Ну, э... Хорошо. Пошли.
Курт поднялся, Эри вскочила следом.
— Куда идем?
— В библиотеку. Мне нужно кое-что найти.
«Ну еще бы! Могла и не спрашивать».
Впрочем, Эри на этот раз согласилась бы пойти хоть в Нижний квартал ночью, лишь бы не сидеть в комнате одной.
