– Наверное, следовало бы сказать, что я тоже?
Маева резко поднялась на ноги:
– Мне все равно, что ты скажешь. – Она принялась мерить шагами шатер. – Хотя нет, беру эти слова обратно. Почему бы тебе не сказать что-то полезное? Магистрату.
– И зачем бы мне это делать?
– Чтобы спасти жизнь ни в чем не повинной женщины.
Хильда секунду помедлила:
– Ты уверена в невиновности старой ведьмы?
Маева как будто ждала этих слов.
– Хельга Тормундсдоттер – повитуха, причем чертовски хорошая повитуха. И уж точно не ведьма, – яростно проговорила она. Лейда захныкала. Маева ее успокоила и добавила, понизив голос: – Она не заслуживает смерти.
Хильда медленно поднялась на ноги.
– А что, если эта ни в чем не повинная повитуха не так уж и хороша? – Она шагнула вперед; у нее под ногами вздыбились и заскрипели оленьи шкуры. Она оперлась о маленький столик, отделявший ее от Маевы. – Что, если из-за ее неумелых действий умер не один новорожденный ребенок? Что тогда? – Она говорила тихо и сдержанно, но Маева чувствовала опасность. – Какое, по-твоему, наказание было бы справедливым?
Маева на миг растерялась. Может быть, принимая роды у Марен, Хельга действительно совершила фатальную ошибку, и значит, она виновата в смерти матери и ребенка? А если бы Лейда не выжила? Смогла бы Маева простить старую повитуху, даже если бы знала, что та сделала все возможное, чтобы спасти ее девочку?
У Маевы раскалывалась голова. Она снова села, пытаясь скрыть свою слабость и замешательство.
– Я знаю одно: мой ребенок жив и здоров, за что надо благодарить Хельгу.
Хильда улыбнулась недоброй улыбкой и тоже села.
– Вот как? А я слышала, что роды принял твой муж… как его там? Кажется, Питер? Да, Питер.
Маева уставилась на нее, открыв рот.
Хильда заметила ее растерянность и решила ее додавить.
– Я уверена, что магистрат примет к сведению это новое обстоятельство, – проговорила она, барабаня пальцами по столу.
Маева прищурилась:
– Ты знаешь, как зовут моего мужа. Не притворяйся, будто не знаешь.
Пальцы Хильды застыли на долю секунды, но она быстро взяла себя в руки и усмехнулась:
– Да, я знаю Питера. – Она чуть помедлила, чертя пальцем круги по столу. – На самом деле когда-то я его знала достаточно хорошо.
Воздух между двумя женщинами как будто взорвался и затрещал.
Или это прогремел гром где-то в горах? Возможно, Маеве просто послышалось. Голова разболелась так сильно, что ей могло померещиться что угодно. Но кажется, даже Лейда что-то услышала и затаила дыхание. Маева изо всех сил старалась сдержаться. Не начать выяснять подробности того, что, как она и боялась, было между ее мужем и этой женщиной. Его другой женщиной.
Она откашлялась, может быть, чересчур громко.
– Что было раньше, уже не имеет значения сейчас. – Она взглянула на Лейду, потом сердито уставилась на Хильду. – Сейчас важно только, что будет. И в твоих силах это изменить.
Хильда задумчиво посмотрела на малышку у нее на руках. По спине Маевы пробежал холодок.
Хильда сжала руку в кулак и дважды стукнула по столу.
– Здесь ты не права, фру Альдестад. – Эти последние два слова она произнесла с таким видом, словно от них остался противный привкус во рту. – Как подсказывает мой собственный опыт, то, что было, всегда важнее. Все рождается из прошлого. Норна, которая обрезает нити, мало что значит по сравнению с той, кто их выпрядает. Эта бедная сестрица – раба обстоятельств.
Лейда снова расплакалась, сморщив личико, словно от боли. Маева качала дочь на руках, чтобы ее успокоить и чтобы успокоиться самой.
– Зачем ты пришла, фру Альдестад? Умолять меня сделать – что именно?
Маева посмотрела ей прямо в глаза:
– Чтобы ты поступила по совести. Призналась, что это была твоя черная книга.
Хильда резко поднялась на ноги, задев бедром столик. Край столешницы ударил Маеву по локтю, чудом не задев Лейду.
– Эта черная книга не имеет ко мне отношения. Может быть, ты что-то слышала, но это все глупые слухи и ложь. – У Хильды потемнело лицо. – К тому же старой ведьме прямая дорога в ад. Она заслужила вечное проклятие, независимо от того, кому принадлежит эта чертова книга.
Тебе тоже воздастся по заслугам. Маева яростно отодвинулась от стола вместе со стулом.
– Нам больше не о чем говорить. Мне надо найти магистрата. И рассказать ему о своих подозрениях.
– Да пожалуйста, фру Альдестад. На здоровье.
– Я бы сказала, что было приятно с тобой познакомиться, Хильда, но я горжусь тем, что всегда говорю только правду. – Маева направилась к выходу из шатра. Лейдин плач превратился в истошные вопли.
– Наверное, мне стоит пойти с тобой и поделиться новыми сведениями о рождении Лейды, с твоих же собственных слов? Я прямо слышу, как щелкают ножницы… Мы все рабы обстоятельств, разве нет, Маева?
Маева помедлила у выхода и потрогала завязанную в узелки веревку, висевшую на стене.
– Я уверена, что дознавателей из Бергена заинтересуют твои товары. – Она перекрутила веревку, а потом отпустила. Раздвинула полог и вышла на воздух, такой восхитительно свежий после душной, прогорклой тесноты шатра. После пакостного разговора.
– Передавай от меня привет Питеру. – Слова Хильды ударили ей в спину, как смрадный ветер.
Кусая губы, чтобы не заплакать, Маева спустилась к причалу.
И всю дорогу гадала, откуда Хильде известно имя их дочери.
Ожидание
Хильда дождалась, когда жена Питера выйдет. Едва сдержавшись, чтобы не рассказать ей всю правду. Она наклонилась и приподняла стопку оленьих шкур. Вот она, его тайна, надежно укрытая от посторонних глаз.
Она обещала продать то, что он ей принес. Но зачем избавляться от такой ценной вещи?
* * *
Почему бы не спрятать ее в таком месте, где его жена точно ее найдет?
Что было
Маева швырнула на кухонный стол веревку, завязанную в узелки.
– Я нашла это в сарае. Напомни, как называется такая веревка? Ведьмина лесенка? Морской узел? Или какая еще чепуха? – Она помолчала, чтобы он крепко прочувствовал, что попался. – Хотя нет, погоди. Я, кажется, вспомнила. Кто-то на рынке назвал такую веревку узелками желаний. И чьи, интересно, желания тут завязаны?
Питер моргнул, но ничего не сказал. Положил вилку на край тарелки.
Она подхватила веревку и потрясла ею у него перед носом:
