— Ты моя жизнь, — прошептал над ухом хриплый голос, а потом поправился. — Вы моя жизнь.
— Я тоже тебя люблю, — захлебываясь слезами, сбивчиво прошептала Оля.
Он встал и легко поднял ее на руки.
— Никогда больше не смей собой рисковать. Даже ради моих детей. Никогда, Оля. Пообещай.
Она с готовностью кивала и плакала на груди у Кости всю дорогу, пока их везли в клинику.
Дальше все было как в тумане. Она помнила Жанку, которая хватала ее за руки и кричала:
— Оля! Я же теперь за тебя порву!
Помнила высокую голубоглазую блондинку, которая рыдала и тоже ее благодарила. Потом сообразила, что это мать Мартина. Отстраненно подумала, что та выглядит старше нее, а значит Аверин выбирал себе в любовницы явно не малолеток. Вот почему он так загоняется за разницу в двенадцать лет.
В клинике ее осмотрели, померили давление — низкое. Послушали — нормально, хрипов нет. Температура тоже в норме. В отель не отпустили, да и Костя настоял, чтобы она и дети ночь провели в клинике. А на следующий день приехал за ней с самого утра.
— Папа, Оля настоящий супермен, даже лучше, чем в кино, — сказал Мартин, когда они прощались.
В глазах Роберта и Марти она была героем. Мальчики по несколько раз рассказали, как она вылечила главаря банды — почему они решили, что он главарь, Оля не знала. И Костя во всем соглашался со своими сыновьями.
Заложников освободили к утру, но Оля не хотела подробностей. Потом. Она потом все сама прочитает. Сейчас больше всего хотелось оказаться подальше от людей, остаться только вдвоем.
Костя отвез ее в отель, а сам уехал. Сказал, что в полицию и что скоро вернется. Оля с сожалением осмотрела роскошную ванную. Ей сейчас можно принимать ванну только если вода не выше тридцати семи градусов. Ну что это за ванна? Она обожала горячую воду, такую, чтобы согревала.
И все же не выдержала, набрала слегка теплую, зато полную пены. Капнула несколько капель эфирного масла. После уснула мгновенно и проспала все время, пока не ощутила легкие поцелуи. Это Костя ее будил, чтобы ехать в аэропорт.
***
— Ты какую хочешь свадьбу, ммм?.. — мурлыкнул Аверин Оле на ушко, наматывая на палец прядь волос.
— Никакую не хочу, — она лениво потянулась, не открывая глаз. — У меня уже была свадьба.
— А у меня не было, — терпеливо возразил Аверин. — Это ты у нас женщина с солидным багажом прошлого, а я, можно сказать, девственно чист.
Оля закашлялась. Костя подтянул ее повыше и заботливо подоткнул плед.
— Ладно, не я, а странички моего паспорта. Но, милая, отец намекал…
Вообще-то Марк Генрихович уже купил на их свадьбу новый костюм, об этом успела проболтаться Оле его примерная дочь. Она позвонила как раз перед тем, как Костя сделал предложение по всем правилам.
— А тебя бро уже позвал замуж? — осторожно спросила она Олю.
— Позвал, — призналась та без всякой задней мысли.
— Фух! — облегченно выдохнула потенциальная родственница. — И как тебе лазерное шоу?
— Какое лазерное шоу? — не поняла Оля.
— Как какое? Ты же сказала, бро предложение сделал? — с подозрением переспросила Юлька.
— Ну да, сделал.
— А что, он лазером на скале ничего не писал?
— Он его на крыше сделал, — Оля в последний момент опустила то, что он его сделал в бронежилете и с автоматом. — Но никакого лазера там не было. Мы тогда еще до Испании не доехали.
— Так это я тебе его сдала! — расстроенно воскликнула Юля. — Что же мне так не везет, а? Как ни поделюсь чем-то, так обязательно окажется, что это очередная тайна Мадридского двора!
Выяснилось, что Костя уже давно собрался сделать Оле предложение, о чем и сообщил отцу. Юлька по обыкновению подслушала и все растрепала.
Чтобы не подставлять сестру перед старшим братом, Оле пришлось убедительно сыграть изумление, когда поздним вечером на соседнем обломке скалы появилась голографическая проекция: «Милая, выходи за меня замуж». Они с Авериным как раз сидели на террасе за столиком и пили чай. Ромашковый, конечно же.
Зато удовольствие играть не приходилось. Конечно, это было приятно, особенно, приятно было видеть, как напряженно Костя вглядывается в ее лицо, пытаясь понять, нравится ей или нет.
Ей нравилось, и колечко тоже понравилось.
— Я хотел, чтобы мы прилетели сюда, и собирался сделать предложение здесь, — заявил Аверин, когда она, припертая к стенке, наконец-то сказала: «Да». — Я давно это понял, еще когда мне твой паспорт на глаза попался. Я даже не сообразил сначала, что это за Кетлер. Мы с сыном будем Аверины, а ты Кетлер, куда это годится, милая? Ты тоже должна быть Аверина. Но когда услышал ваш разговор с Даниялом, начал сомневаться, что ты согласишься.
— Как ты мог его слышать? У тебя дома стоят «жучки»? — возмутилась Оля.
— Во-первых, у нас дома, — поправил Костя, — а во-вторых, нет у нас «жучков». Я под окном стоял. Приехал раньше, купил ирисы, и в голову романтика ударила. Увидел, что внизу свет горит, захотелось к тебе в окно постучаться с цветами.
— Ты совсем уже, Аверин, — вздохнула Оля. — Я бы подумала, что это не ты, а вор, стукнула тебя вазой по голове, и была бы у нас романтика в отделении травматологии. Погоди, ты что, через забор перелез? Ты же потом на машине во двор заехал?
— Зачем через забор? — удивился Аверин. — через калитку вошел, а машину под забором оставил. Услышал, что ты замуж не хочешь, начал думать, как теперь тебя уговаривать. А потом в Париже… Я понял, что не могу тебя потерять, что не хочу без тебя. Ты можешь отказываться, можешь отбиваться, но ты все равно станешь Авериной.
— Ты уже придумала нашему сыну имя, милая? — Костя решил сменить пластинку, но Оля уже знала, что это такой тактический ход.
Он обязательно вернется к этому разговору и не раз. Так что от свадьбы, похоже, не отвертеться. Правда, оставалась надежда, что удастся уговорить жениха отметить бракосочетание в узком семейном кругу, а это уже было не так масштабно.
— Я тут подумала, — изобразила Оля святую простоту, — может быть, Марк? Аверин Марк Константинович, красиво звучит.
Видать, изобразила плохо, потому что будущий отец не купился.
— Скажи, милая, он уже до тебя добрался? — Костя приподнял ее за подбородок. — В глаза смотри. Добрался, — кивнул с удовлетворением, — все ему неймется.
— Ольчик, а вы точно мне племянника родите? — не отставала будущая тетка. — Тут падре меня уже достал, чтобы я тебя упросила назвать его внука Мариком. Ну ты же понимаешь, звали бы его Ксенофонтом, в жизни бы не согласилась. Но Марик годное имя. Марк Константинович, скажи, красиво звучит?
