class="p1">– Мы же не в отпуск укатили, Оливер.
– Вообще-то в отпуск. От прежней жизни. Да-да, я наслушался про вашу миссию по спасению мира. Честно говоря, я вообще удивлен, что ты не прихватила с собой костюм супергероини.
– Ты злишься от обиды и незнания. Если бы ты побывал со мной в Индии или других странах, где люди живут совсем иначе, то понял бы нас. Мы с Гильермо вовсе не эгоисты, мы решили посвятить свою жизнь другим людям, всей нашей планете. Один маленький шаг способен многое изменить, Оливер, но ты этого пока не понимаешь.
– Конечно, я ничего не понимаю, я же полный идиот. Хватит, Анна, оставь свои проповеди для других.
Анна скорбно вздохнула и посмотрела на Ракушечный пляж. Раз они не могут прийти к согласию, их больше ничто не объединяет.
– Оливер, может быть, мы никогда больше не встретимся. Я хочу, чтобы ты знал, как я сожалею, и прошу у тебя прощения за то зло, которое могла тебе причинить. Ты был важной частью моей жизни и всегда хорошо ко мне относился…
– И ты ко мне. А, нет, прости, ты хорошо относилась к моему брату.
– Пожалуйста, прекрати, – взмолилась Анна.
Казалось, она вот-вот расплачется.
– Да, давай прекратим. Спасибо, что набралась храбрости приехать сюда и рассказать правду. Мне нужно было это знать.
По щекам Анны поползли слезы.
– Это был мой долг. Я хочу тебе кое-что пообещать, Оливер.
Он с недоверием смотрел на нее. Пусть даже не пытается разжалобить его своими слезами и обещаниями.
– Я пробуду несколько недель у родителей, а потом вернусь в Индию. Обещаю тебе сделать все возможное, чтобы найти Гильермо, и если что-нибудь о нем узнаю, сразу сообщу тебе.
– Спасибо. Я с помощью полиции тоже продолжу искать его. Сегодняшний вечер я тоже собираюсь этому посвятить, – добавил он и залпом проглотил остывший кофе.
– Хорошо, – кивнула она, несколько успокоившись. – Если я его найду, что-нибудь от тебя передать?
Оливер рассмеялся.
– Да, передай, что я набью ему морду, а после этого отведу к отцу, который с удовольствием добавит.
Она проигнорировала его слова.
– Оливер, я так понимаю, ваша мать упомянула Гильермо в завещании?
– Да. И что?
– Может, если Гильермо узнает, что в Лондоне у него есть основа для стабильной жизни, он захочет вернуться.
– Вернуться? Нет, Анна, ты неправильно меня поняла. Я вовсе не собираюсь возвращать Гильермо домой, к скучному рутинному существованию обычного человека. Я всего лишь хочу знать, что он жив и здоров. Я буду рад повидать его, но если он предпочитает жить на Луне, мне плевать.
– Все равно он должен узнать, какая собственность у него имеется в Европе. Вероятно, если тебе досталась вилла “Марина”, то ему – квартира в Челси?
– Да, и не только, – ответил Оливер. – Но я не понимаю, к чему ты клонишь, Анна. Ты думаешь, человек вроде него, который оставил все, чтобы радикально изменить свою жизнь, захочет вернуться в Англию ради какой-то там квартиры и нескольких тысяч фунтов?
– Эта квартира находится в одном из лучших районов Лондона, и ты прекрасно знаешь, сколько она стоит. А твой брат не просто активист и искатель приключений, он нуждается в лечении.
Оливер с изумлением посмотрел на нее:
– Ты как это себе представляешь, Анна? Думаешь, Гильермо, узнав о смерти матери, первым делом бросится получать наследство? Как-то это совсем не вяжется с образом человека, которого не интересуют материальные блага, тебе не кажется?
– Не знаю, Оливер, может, ты и прав. Но, возможно, все же стоит сказать ему? Вдруг это побудит его вернуться.
– А как насчет того, что у него есть отец и брат? Это не причина вернуться?
– Я просто рассматривала разные варианты, но уже понятно, что тебе нельзя ничего говорить, ты абсолютно все принимаешь в штыки. – Она встала, собираясь уйти.
– Я принимаю в штыки? – Он тоже поднялся. – Это ты вдруг принялась выспрашивать про наследство.
– Забудь. Спасибо, что разрешил мне пожить на вилле. Надеюсь, у тебя все сложится и с отелем, и с этой женщиной из полиции.
Оливер хотел было напомнить бывшей невесте, что Валентина не из полиции, а из гражданской гвардии, но сдержался. Хватит им пререкаться. И, возможно, имеет смысл сохранить связь с Анной на случай, если вдруг она и в самом деле выйдет на след брата. А ему пора бы думать о себе.
– Я тоже надеюсь, что у тебя все будет хорошо, Анна. Удачи тебе с твоими идеями и проектами в Индии. – Оливер постарался сказать это без сарказма.
– Спасибо, – ответила она, глядя ему в глаза.
Их разделяла всего пара метров, но они не шагнули друг к другу, чтобы обняться на прощанье. Оба смотрели так, как смотрят люди, которым больше нечего сказать друг другу.
Анна двинулась по тропинке через сад к вилле, а Оливер, проводив ее взглядом, вернулся в дом. Надо прибраться, перед тем как ехать в Сантандер. И в Сантандере он заглянет в квартиру Валентины, чтобы собрать кое-что из ее одежды. Мысль об этом тут же подняла ему настроение. Ему есть чем заняться, куда двигаться, кого любить. И снова он ощутил прилив счастья. Да, он будет двигаться дальше. И если в будущем ему снова причинят боль, он непременно справится.
Через час Оливер выйдет из дома, еще не зная, что в этот момент в папку упало сообщение с другого конца планеты. А когда спустя несколько часов прочтет его, то узнает, что правда – это ложь, а страх может ранить сильнее, чем острое лезвие, рассечь тело, пронзить внутренности. Страх – это змея, готовая сожрать твои внутренности, если ты не успеешь отрубить ей голову раньше.
* * *
Их не задержали, не предъявили никаких обвинений, формально они даже не считались подозреваемыми. Никаких доказательств – только теории, предположения и домыслы. Историк, археолог, геолог и преподавательница древней истории и социальной антропологии. Валентина понимала, как им повезло, что все четверо без возражений явились в отделение, не вызвали адвокатов, что они настроены сотрудничать со следствием. Во всяком случае, все выглядело именно так. Они даже позволили криминалистам осмотреть свои комнаты в их отсутствие.
Допрос начали с Марка Льянеса.
– Где вы были три недели назад, сеньор Льянес?
– Три недели назад? Так, дайте подумать… Вроде бы в Шёнеке. Да, в немецком городке Шёнек-Килианштадтен, недалеко от Франкфурта.
Валентина и Ривейро вели допрос, а Хайме Лерман наблюдал, сидя в углу комнаты и стараясь не бросаться в глаза, что удавалось ему так себе – при его внушительных габаритах, светлых волосах и шикарном костюме.
– Что вы там делали?
– Работал с двадцатью шестью трупами.
– Что?
– Женщины, мужчины и дети,
