сами. Обидно.
Но если Ирбис считал, что я оставлю все как есть, то глубоко ошибался. Мне надоели тайны, и я требовала ответа прямо сейчас.
— Что зашло? Ты о чем?
— Ни о чем.
— Опять от меня что-то скрываешь, Снежный?
— Ничего серьезного, — ответил он, вернулся к кровати и принялся стягивать штаны.
Вот тут-то я и разозлилась. К богам благоразумие и понимание. Я и так сегодня столько выстрадала и пережила. А он, вместо того чтобы закончить свою речь, опять пустился в непонятные метафоры.
— То есть пришел, наговорил что-то непонятное и сейчас собираешься спать на моей кровати?
— Да, — и, откинув одеяло, лег на мягкую перину. — И тебе советую это сделать.
— Вставай! — рявкнула я и схватила его за руку, стараясь поднять с кровати. — Немедленно вставай!
Стащить его мне так и не удалось. Наоборот, Ирбис резко притянул меня к себе, от неожиданности я потеряла равновесие и упала на него. Но на этом мужчина не остановился. Извернувшись, он уложил меня на спину и навис сверху.
— Слезь с меня, чурбан неотесанный.
— И не подумаю. Ты же так хотела знать, о чем я думаю! — зло выдохнул он, сверкая глазами.
— Уже не хочу, — пропыхтела я, пытаясь выползти из-под него.
— Ничего, потерпишь. Вот что тебе спокойно не сиделось, а? Легла бы спать, и все было бы нормально. Нет, у тебя проснулось чувство справедливости.
— Что? Да как… Я же… — у меня от возмущения даже слова кончились.
Кое-как высвободившись, попыталась его ударить. Но Ирбис схватил меня за запястья и завел руки за голову, крепко сцепив их своей ладонью.
— Ты же, — кивнул он и скользнул взглядом по лицу и обнаженной шее к гневно вздымающейся груди. — Боги… Миа, я же всеми силами стараюсь не думать о тебе, забыть, но так и не смог…
Перевертыш замолчал, словно не мог найти слова. А я боялась даже вздохнуть лишний раз, чтобы не спугнуть этот удивительный момент.
— Стоит мне только задуматься, как я вижу твои глаза, — прошептал мужчина. И каждое произнесенное им слово находило отклик в моем сердце. — Они черные, как ночь, и сияют, словно звезды в небе. Ты очень редко улыбаешься, но когда делаешь это — невозможно не улыбнуться в ответ… Ведьма, что покорила всех своей отзывчивостью и добротой. Я и на эту аферу согласился большей частью лишь для того, чтобы ты разочаровалась во мне, разозлилась. Тогда мне было бы легче уничтожить все чувства. Но нет! Ты и тут поступила по-своему.
— Но почему? — только и могла спросить я.
Мне жизненно необходимо было знать правду. Прямо здесь и сейчас. И даже не столько знать, сколько услышать от него.
— Потому что я не для тебя, Миа. Ты достойна другого, лучшего… Но теперь… Теперь я понимаю, что уже поздно… Я уже не отдам тебя, — прошептал он и наклонился к моим губам.
Глава 19
Ночь для двоих
Ирбис
Ее губы были сладкими. Мягкими, теплыми и очень вкусными. Как и она сама. Можно было сказать, что все дело в ароматном вине, что девушка пила этим вечером. Терпкие нотки муската все еще оставались на ее устах. Но Ирбис знал, что это лишь следствие. Миа была само воплощение греха, сладости и страсти, от которого он не мог оторваться.
Да, все дело в ней самой, в тех чувствах, что ведьма против воли вызывала в его душе. А ведь перевертыш пытался сопротивляться. Делал все, чтобы восхищение и симпатия не переросли в нечто большее.
Опоздал… Солнечная как-то незаметно прочно обосновалась в его сердце, затмив все, даже чувство самосохранения. Что уж говорить об остатках разума. Все доводы рассудка сгорели в пламени желания и осыпались горсткой пепла в душе.
Он ведь не солгал. Все было бы намного проще, если бы Миа последовала его совету и легла спать. Снежный ведь специально задержался с Ульфом внизу, долго не решался подняться, оттягивая момент возвращения. Давал ей возможность крепче уснуть.
И эта ночь должна была стать похожей на предыдущие: несколько часов без сна, в жалких попытках уснуть, а не прислушиваться к ее дыханию, остро реагируя на каждый вздох, стон и движение.
Глупо. Намного проще было уйти спать в гостиную, а не страдать от неудовлетворенного желания. Но нет. Ирбис не мог заставить себя уйти, продолжая вдыхать сладкий аромат ее кожи и наслаждаясь теплом женского тела.
Сон не приносил спокойствия. Сны были такими жаркими, яркими и страстными, что он задыхался от охвативших воспоминаний. О да, перевертыш отлично помнил ту единственную ночь в пещере. И эти сладкие воспоминания сводили с ума.
Лишь боги знают, с каким трудом мужчине удалось оторваться от этих сводящих с ума губ, чтобы с трудом произнести:
— У меня к тебе только один вопрос — ты позаботилась о безопасности?
Этот вопрос застал Миа врасплох. Она нахмурилась и непонимающе захлопала ресницами. Как же ему хотелось забыть обо всем и зацеловать ее до потери сознания. Так очаровательно она выглядела. Пришлось напомнить себе, что все обязательно будет, но чуть позже.
Для начала стоило пояснить:
— Я ничего не имею против детей, но сейчас немного не время. Поэтому и спрашиваю. Ты приняла какие-либо меры предосторожности?
— Да… Еще до лихорадки, — прохрипела в ответ и смутилась, быстро добавив: — Так, на всякий случай.
— Случай как нельзя более подходящий, — плотоядно улыбнулся Ирбис, и вся нежность куда-то исчезла.
Новые прикосновения отличались от предыдущих, как небо и земля. Это был огонь во всем своем великолепии. Жадные поцелуи, что впивались в губы, сминая их. Это было бы больно, если бы не было так сладко. Его чувства нашли отклик и в ней. Совершенно потеряв голову, девушка отвечала на его прикосновения с не меньшим рвением. Кажется, в пылу страсти она даже слегка укусила его.
Но все это было как в тумане: образы и звуки, прикосновения и объятия, шепот и судорожные стоны, частое дыхание и сладкий аромат тела.
«Моя», — стучала кровь в висках, когда мужчина собственнически скользнул ладонью по женскому телу, сминая тонкую ткань сорочки и накрывая ягодицы.
«Моя», — беззвучно шептали губы, целуя каждый миллиметр нежной кожи. Уста, щеки, шея, ключицы и грудь — он хотел попробовать все на вкус. Поставить везде печать собственной страсти.
Как же ему хотелось спуститься ниже, провести губами по внутренней стороне бедра и коснуться кончиком языка сосредоточения женственности. В своих снах чего только он с ней ни вытворял, и при мысли, что часть этих фантазий вскоре можно
